прекрати! Засыплешь глаза девочке! Дай ей лопатку, видишь, ей покопать хочется». Лопатку отдавать было жалко, как царский скипетр, он выпрямился и оглядел претендентшу: медно-золотистые волосы стянуты белым бантом в высокий узел, курносый нос слегка покрыт веснушками. Она подняла руку и тихонько потрогала его за плечо, в глаза ему попала розовая бирюлька на зиппере ее курточки, он взялся за нее и потянул вниз. Девочка поймала его ладонь и повела вниз, курточка распахнулась, и под ней оказалась белая маечка с медведем, едущим в коляске. Он погладил картинку и радостно закричал: «Мишка! Мишка!»
Михаил медленно выходил из сна. Там же еще что-то написано было, на майке. Вот, La fete, точно. Она вся была такая праздничная. И она тебя первая потрогала. В душе у него было тепло, он расплющил глаза и уставился в старые шелковые желтые бабушкины шторы, усыпанные золотыми рыбками. Он порылся в памяти, никаких воспоминаний, связанных с песочницей не нашел, но ощущение, что он знает эту девочку, только укрепилось. Где-то же она есть, сейчас. Узнать бы. Живешь тут один. И поговорить не с кем. Ну пошли на работу собираться, там с Сан Санычем и поговоришь.
Он жил в бабушкиной квартире, на четвертом этаже старого дома, в однокомнатной квартире вот уже два года. Университет он бросил после третьего курса, потынялся по разным работам и осел в Пункте по приему вторсырья: никто не полоскал ему там мозги, он жил в своем мире, часто на своем Острове, был Робинзоном Крузо, бродил по лесам с попугаем на плече, следил из зарослей за высадкой пиратов, отбивал у них прекрасную пленницу и жил потом с ней в пещере. А если надоедало на острове, он становился д’Артаньяном, бродил вечером по Парижу, дырявил шпагой гвардейцев кардинала и спасал Констанцию. В школе он записался в кружок по изучению французского языка, позже прочитал рассказ М. Веллера «Хочу в Париж» и незабвенный «Праздник, который всегда с тобой»; Гугл помог ему это увидеть на карте и представить. Любимым занятием его было рисовать в уме маршрут: от Нотр-Дам, потом Сорбонны, вверх, через Люксембургский сад, мимо памятника Нею, на бульвар Монпарнас, дойти до «Ротонды», усесться за столик на террасе, вдохнуть запах кофе… Бабушкина кружка с «Нескафе» на маленькой кухне грела руку, сигарета дымилась в другой – перенестись из Мухосранска в Париж было для него делом одного мгновения. Сан Саныч, его шеф, часто гыркал на него и заставлял вернуться на грешную землю, тогда Михаил в следующий раз делал его кардиналом Мазарини и заставлял трепетать перед блестящим клинком из толедской стали.
Или он был писателем, безвестным, но талантливым, писал рассказы, которые никто не печатал, но однажды утром обнаруживал у себя под дверью толпу журналистов и издателей – они дрались за право первым издать его, подсовывали под дверь чеки с шестизначными цифрами – замок Монте-Кристо уже можно было начинать строить, хоть пока только в уме. Как почти историк Михаил любил готику, и замок получался с множеством остроконечных шпилей и был больше похож на Сент-Шапель на острове Сите, но потом вопрос