взаимодействия, не теряя, однако, своей главной и легитимной связи даже в своих собственных глазах. И если бы не история с Гошей, которая так больно и поровну ранила их, прежнее существование их текло бы невозмутимо, как воды Ганга, не прекращающие движения от неимоверного количества нечистых стоков. О втором ребенке они никогда не думали всерьез, и это могло бы поправить дело, но теперь это было невозможно по целому комплексу самых разнообразных причин.
От природы Митя был здоров и силен, разве что немножко увалень. Несколько раз в неделю перед работой он ходил на фитнес и честно, не без удовольствия изнурял себя на хитрых приспособлениях бодибилдинга. Когда на телевизионном канале «Discovery» ему случалось наблюдать тренировки каких-нибудь заморских рейнджеров, его большое сильное тело отзывалось на те движения, которые он видел на экране. Тогда он с каким-то даже испугом чувствовал родство с этими туповатыми парнями, ощущал в себе сладостную готовность слушать корявые, но интонационно энергичные слова ставящего задачу старшего с той же серьезностью, с какой он слушал директивы президента компании на совете директоров, но все это было настолько смутно, что на самом деле имело возможность реализоваться лишь в самых крайних условиях, которые-то и вообразить было сложно.
Иногда он испытывал озорное желание выйти из своей шикарной машины, запросто подойти к человеку, вызвавшему почему-либо его неприязнь, и вместо долгих разговоров просто сказать: «Ну ты че, придурок?», после чего сунуть ему в лицо свой тяжелый кулак, и это, принимая в расчет знание им некоторых изящных, позелененных патиной времени римских юридических максим, заставляло его искренне, хотя и мимолетно недоумевать. Иногда он всерьез гадал, что бы из него вышло в этой жизни, если бы не отец-юрист и не право рождения.
Катя Ренникова трудилась в пиар-отделе крупного медиа-холдинга, молодого и агрессивного, избравшего местом своего жительства комплекс зданий старинного завода, примыкающего к метро «Курская». Прочные, на века построенные корпуса из кровавого дореволюционного кирпича, в гулких утробах которых некогда пели станки, переоборудывались со всем размахом гламурного капитализма, и молчаливые таджики в мешковатых синих комбинезонах, украшенных красными галунами, покорными вереницами таскали в модные внутренности голубые бутыли офисной воды, как будто это крепость готовилась к изнурительной осаде, или опять строили пирамиду Хеопса.
В одном из кафе «Винзавода», находящегося в двух шагах от «пирамиды», Кира поджидала Катю, которая уже успела в подробностях живописать ей посещение их дачи Алексеем. И хотя предполагалось, что встреча, помимо обычных девичьих радостей, в большей степени нужна была Кире, Кате на этот раз тоже было чем поделиться и чем удивить. Она явилась легкая, летняя, вся какая-то светящаяся, как бы сошедшая с пестрого полотна города, но Кира, погруженная в свои печали, поначалу не обратила на это особенного внимания.
– Как