в мусоропровод часы и документы, отрубить люстру и далее в том же духе привести в порядок все свои дела.
Заткнуть все органы чувств дубовыми пробками. Найти в одном себе силы и стимулы. Слушать, как в глубине колбы падают снежинки, ощущать число поворотов и изменение углов.
Поднимаю ладонь, и из нее брызжут зеркала. Иду, тонкий, сексуальный и внимательный, как оса.
Выпрямлюсь и стану твердо – земля повернется вокруг моей оси, скручиваясь под ногами.
Освобождалось – вылетает сокол, выползает змея, разбегаются львы и мыши.
Часы стоят, по небу тихо ходит больная некрасивая луна.
До сих пор огромные полипы тихо переходят Океан.
Эта ночь энергична. Все курицы мира снесут завтра от нее по маленькой гранате.
Через двадцать – из железных яиц вылупятся желтенькие птенчики взрывов, маленькие шар-фюреры миллиметровой смерти.
Обрубим гигантские сосны – обольем их вершины серой.
Проведем сосною, как спичкой, по шершавой щеке Земли.
По дорогам, на которых миллионы лет ползают жуки.
Дороги – морщины ума на этом лице Земли.
Я – бутылка, выбросившаяся из поезда, живущая теперь нормальной лесной жизнью, мокрая и с жуками, как и подобает нам, бутылкам, от рождения.
Мегаломан, патетический и манерный, я опоздал стать трогательным. Мания преследования превратилась в манию реальности, в манию преследовать природу. в манию пожирания мира путем его познания. Так страх происхождения оплатил счет жизни. Первичного любопытства не хватило бы для этого безостановочного падения вперед и вверх.
Париж, 1970-е
О миниатюрах Михаила Деза
Жанр короткого эссе, афоризма в 20-м веке постепенно завоёвывал признание у русского читателя. «Опавшие листья» Розанова, «Записные книжки» Ильфа, «Ни дня без строчки» Олеши, «Крохотки» Солженицына, «Голос из хора» Синявского, «Соло на ундервуде» Довлатова, «Записные книжки» Венедикта Ерофеева, «Чередования» Владимира Гандельсмана, «Вид из себя» Валерия Черешни – вот наиболее заметные достижения жанра. Миниатюры Михаила Деза могут – и должны – занять законное место в этом ряду.
Его маленький сборник в 48 страниц, выпущенный в Париже супругами Синявскими, мне подарила Лиля Панн. Когда я начал читать его – с чем сравнить? Наверное, так: поднёс ко рту привычную стопку водки, опрокинул – и вдруг задохнулся от обжигающей струи чистого спирта.
«Люблю слова любовью чистой и запретной. Осязаю их как поверхности веществ неловкими пальцами. В молекулах слов мерцают как на запылённой лампе контуры иных предметов – совокупление контуров – точная наука шаманства. Пальцы трогают уголки губ и глаз. Не торгую словами, но не способен в одиночку есть блюдо из собственного мяса.»
«Познание – учёные ползут друг за другом по запаху.»
«Психоанализ – отыскивать в себе самом трепещущее дитя, чтобы раздавить его раз и навсегда.»
«Шоссе ночью. Жемчужные