хорошо курите! – и поплыл дальше.
Иногда все-таки и сам потягивал потихоньку.
– Только доктору не говорите, – просил он.
За здоровье свое он все-таки побаивался, и воздействовать на него было можно. Я пишу об этом заранее, впереди наступят события, когда Генеральный начнет бесконтрольно употреблять губительное количество лекарств и его никто не остановит – ни трусливое медицинское руководство, ни тем более врачи.
На Мавзолее
…Звонит Брежнев:
– Приходи покурить.
Среди ночи я надевал спортивный костюм и на цыпочках входил: в одной руке зажженная сигарета, в другой – зажигалка. Он лежит на боку, лицом ко мне, Витя – спиной к нам, спит или делает вид, что спит. Я сажусь на корточки и пускаю ему дым в лицо. Ему приятно. Курю «Мальборо»: они горят быстрее, я знаю, что вторую сигарету он не заставит курить.
– Что же это они у тебя так быстро горят-то?
– Не знаю.
– Ну, спасибо, буду дальше спать.
Я ухожу. Снова проверяю посты, иногда вдвоем с начальником смены комендатуры. Хоть парой слов, но обязательно со всеми перекинусь. С молодыми – о настроении, о бдительности, со старослужащими – о семье, о жизни.
Возвращаюсь около трех ночи. Иногда попью чаю – сахар, печенье, конфеты у нас, «прикрепленных», общие. Но чаще ложусь, стараюсь все же немного прикорнуть. Сплю, но все чувствую и слышу: шаги по асфальту или зимой скрип снега – хруп-хруп, это меняются посты. Ночью прапорщикам вместе сходиться нельзя. Я среди ночи снова поднимаюсь и вижу, как они с разных концов сходятся. Звоню на пост тому, который дальше ушел, он бежит бегом обратно. Мне в окно все видно. Он вбегает в постовую будку, хватается за телефон – поздно, я успеваю положить трубку. Постоит-постоит, молодой парень, скучно ему, опять начинают сходиться. Я звоню теперь уже другому… Бежит.
А утром говорю:
– Ну что, набегались?
Краснеют.
Утром – зарядка, бритье, чай.
Чувство усталости и напряжения за ночь накапливается.
В 8.15 приезжает мой сменщик, знакомится с суточ-ным журналом. Я рассказываю, как прошла ночь в комендатуре, у охраны. Докладываю о состоянии здоровья и настроении подопечного. О звонках в Москву и из Москвы. Много поручений личного характера. Надо переговорить с парикмахером, заехать на примерку костюма, взять в мастерской новые очки, вызвать зубного врача, отправить охотничьи трофеи или какие-то другие личные посылки в такие-то и такие-то министерства. И если Леонид Ильич вчера «стрельнул» у кого-то сигарету и она понравилась ему, я, чтобы не подвести сменщика, предупреждаю: с утра надо достать такие-то сигареты.
Он мне, в свою очередь, докладывает о трассе следования, какая была связь, как работали на дороге оперативники.
Весь разговор – полчаса, не больше. Никаких подписей в передаче и приеме смены, расписываются только начальники смен охраны дачи.
Звонит официантка: «Леонид Ильич в столовой». Мы вызываем машину к подъезду. Я иду в дом. Леонид Ильич поднимается к себе почистить зубы.