кораблей скрылся за горизонтом.
По оценке К.Е. Ворошилова и всех присутствующих, парад сухопутных войск и боевой авиации прошел хорошо, был внушителен.
Вечером Советское правительство устроило большой прием. Присутствовали и зарубежные дипломаты. На приеме стало видно, что парад в Куйбышеве произвел на иностранцев сильное впечатление. Дипломаты засыпали наших представителей вопросами: «Где вы взяли столько техники?», «Откуда такие большие резервы?», «Откуда эта авиация?» Военные атташе воочию убедились, что сил у нас много, а советское командование чувствует себя уверенно, если позволяет себе такую роскошь, как парад.
После парада мы ждали приказа на погрузку, но получили по телефону распоряжение прибыть 8 ноября на стадион «Динамо».
Мне показалось, что я ослышался. Пришлось командиру, передавшему приказание, еще раз повторить. При этом было сказано: время – 12 часов, без оружия.
Правительственная трибуна на военном параде в Куйбышеве 7 ноября 1941 года
– Что будет? – спросил я.
– Состоится митинг, приедут Калинин и Ворошилов.
В казармах, школах и палатках, разбитых под открытым небом, на спортивных полях стадионов города, где размещалась дивизия, в тот день и вечер не смолкали разговоры. Все были взволнованы парадом, встречей с членами правительства.
Получив распоряжение о митинге, мы собрали политсостав и договорились, как его проведем.
Утомленный волнениями дня, я вернулся на квартиру. Мы с Тумаковым размещались в одной из комнат, которую уступила нам для ночлега женщина с ребенком. Муж ее был на фронте. Только присел, в комнату вбежал комиссар. Он был взволнован и с порога крикнул:
– Знаешь ли, Петр Кириллович, в Москве на Красной площади состоялся парад московского гарнизона!
– Вот это здорово! – обрадовался я. – Значит, прочно стоит Москва. Да точно ли?
– Сам слышал по радио, – отдышался наконец Тумаков. – И Сталин речь держал. Я приказал связистам записать ее. Как только сделают, сообщим всему личному составу, проведем митинги.
Почти в полночь комиссар принес отпечатанную на ротаторе речь И.В. Сталина, раздал ее политработникам. Утром речь уже изучали в подразделениях.
Задолго до полудня 8 ноября 1941 года вместительное поле стадиона неподалеку от вокзала заполнили построенные в колонны наши забайкальцы. Стояли, плотно прижавшись друг к другу, над головами клубился пар от дыхания.
Два грузовых ЗИС-5 с откинутыми бортами свели кузовами посредине поля – сделали трибуну. Соорудили нехитрые ступеньки. На перекрестке улицы, ведущей к стадиону, «махалы» зорко наблюдали за подходящими автомашинами. Наконец они подали знак – едут.
Калинин и Ворошилов шли рядом: Климент Ефремович – твердой, спокойной походкой; Михаил Иванович, годы которого были уже немалыми, передвигался с палочкой. Всесоюзный староста улыбался, поблескивая стеклами очков.
Иду им навстречу строевым, от волнения забыл, кому докладывать.