ядит бледно, а гордится он ею в два раза больше, чем положено. Даже мне временами хочется ему поклониться.
– Ну, это не проблема, мы его перевоспитаем. Вы только не вмешивайтесь.
В одном из залов резиденции нам устроили встречу. Сам Коляда представил нам гостя:
– Иван-царевич, из тридевятого царства!
Все присутствующие вежливо раскланялись с царевичем, человеком роста высокого, светловолосым писаным красавцем лет тридцати. Одет он был подобающе: встретишь такого на базаре – сразу за принца или царевича и примешь.
– Мессиры Сани-Су и Торальд, – сотрудники нашей канцелярии.
Мы вежливо поклонились царевичу.
– Царевич, высокоуважаемые мессиры занимаются поисками вашей невесты Вельвы, именуемой, так же, Василисой премудрой. А теперь, позвольте откланяться, дел у меня много, и весьма важных.
Отбарабанив этот сухой официальный текст, Коляда ушел, а мы остались наедине с этим индюком, разодетым.
– Так в каком состоянии, мессиры, дело по розыску моей пропавшей невесты? – глядя на нас свысока спросил он.
– Да нет пока никакого дела, ваша светлость, – ответил я, весьма дерзко глядя ему в глаза.
– Это наверно потому, что вы – работники канцелярские, и из канцелярии ни ногой, – ответил он оскорбительным предположением.
– Знаешь, Сани, мы с ним кашу не сварим. Может, поищем еще кого, посговорчивее, кому Василиса и в правду дорога.
– Ты прав Торальд. Придется снова в Пекло махнуть, взять языка на большой дороге, спросить его с пристрастием. Если первый не скажет где Василису искать, второго возьмем. Когда-нибудь, лет через двадцать, или пятьдесят, нападем на ее след.
– Ладно, сдался царевич. Звать меня Иваном, но можно и по-простому – Ванькой, маменька, бывало, и так кликала. Понимаю я, как выгляжу, но положение обязывает.
– Там, куда нам ехать придется, нет никакого положения, кроме двух: живой или мертвый. Так что кафтан, раззолоченный там не годится, и шапка соболья тоже. А невесту ты, кажется, любишь, причем, наверное, сам хотел бы за ней скакать.
– Он правду говорит, Ваня, – прогудел Торальд.
– Да я сызмальства и на коне скачу, и мечом машу. Могу выйти один против троих. А за невестой я уже скакал. Чуть, где какая весть про Василису, так я туда.
– Посмотрим сейчас что ты за витязь.
Я стал посреди зала и вынул свой желтый меч.
– Нападай на меня, ваше наследное высочество.
– Да не наследник я, третий сын, – ответил он, делая выпад.
Зазвенела сталь. Его меч едва не вырвало из руки.
– А поскорее можешь махать? Впрочем, махать ты только и можешь!
Он обрушил на меня удары со всех пяти направлений возможных при фехтовании мечом. Что называется, рубил и вдоль, и поперек. Но Желтое марево было на высоте. Были моменты, когда он чуть мешкал, и я мог бы его достать. Искушение было велико, и в один из таких моментов я, ушел влево и срезал на его кафтане золотую пуговицу.
– Ну как? – запыхавшись, спросил он.
– Видишь, как я тяжело дышу?
– Не вижу, – честно признался он.
– А видишь, верхней пуговицы у тебя на кафтане нет?
Он сменился в лице, схватился за кафтан левой рукой, потом широко улыбнулся:
– Я и не заметил: когда ты успел.
– Можно было и остальные срезать, да вещь дорогая и красивая, не хотел портить.
– А что мессир Торальд тоже такой мастер?
– Его мастерство иное. Если он захочет, то убьет тебя с первого взмаха.
– Я хочу увидеть его мастерство. И надеюсь, что он будет аккуратен.
– А у тебя, Ваня, кошелек полный или пустой? – поинтересовался Торальд.
– Кошелек имеется, и он полон, а дома есть еще, – коли об заклад биться предлагаешь.
– Это не про заклад. Это он интересуется, хватит ли у тебя денег на перековку меча.
– Да меч мой, – начал он было в прежнем духе, но осекся под нашими простыми взглядами и тихими улыбками.
– Ладно, ладно, давай, мессир Торальд, покажи свое искусство.
– Держи свой меч прямо, да не вздумай умничать, а то потом Сани снова придется выпрашивать склянки с живой и мертвой водичкой.
Я видел, как его передернуло, наверно мураши по спине пробежали, Торальдова любимого размера. Однако стал он в стойку, как велено было. Торальд вынул Пробивающий. Вжик, звяк, и верхняя половина меча, сделав пируэт в воздухе, вонзилась в доски пола. Царевич стоял, не веря своим глазам.
– Чисто срезал, – сказал я, осмотрев оба куска. Ну а теперь нам с тобой стоит к мастерам сходить, может они из твоих огрызков вещь сделают.
2.
Дверги откровенно потешались над Иваном, но меч в перековку взяли, как, впрочем, и кошелек с золотом, хотя на них был портрет не Сварога, а его папаши-царя.
– Приходи