в карман письмо. И – да. Конверт выпал и сейчас лежал на полу у двери. Яна сделала шаг, другой, нагнулась зашнуровать декоративную вязку на сапожке…
Письмецо перекочевало в ее карман так ненавязчиво, словно там и родилось.
Некрасиво лезть в чужие дела и тайны?
Кто бы спорил! Очень некрасиво! Но так интересно…
В письме оказалась всего пара строчек.
Эрен, она опять сбежала!!!
Срочно возвращайся!
Л.
Записка была продемонстрирована Рошеру, но тот только плечами пожал:
– Да это всему городу известно. У лойрио дочь – настоящая беда. Сын-то неплохим уродился, а вот дочка с пятнадцати лет выпивать начала, потом по рукам пошла, из дома сбегать стала, к курительной смолке пристрастилась… Чего он с ней не делает, бедный!
– А давно она так?
– Да уж года три, кабы не больше.
Яна сочувственно кивнула. Лойрио Эрена было жалко. Дети – это наши крылья, считали в Лесу. И вот когда они такие… надломленные… наверное, очень больно и страшно.
– Жалко…
– А стоит ли жалеть избалованную соплюшку, которая решила, что ей все позволено? – Рошер смотрел серьезно. – Мой десяток пару раз вытаскивал ее из притонов, куда нищие заходить побрезгуют! У нее есть все, что нужно для счастья, а она разрушает себя просто потому, что ей нравится.
– Это так сложно…
– А в Лесу таких не бывает?
– Нет… Избалованные – не редкость, но крылья или их отсутствие сильно меняют нархи-ро. Когда прорезаются.
– Ты тоже поменяешься?
– Да, наверное.
– И сильно?
– Не знаю. Не думаю, что ты заметишь разницу. Мы становимся взрослее, осознаем себя как часть Леса, начинаем чувствовать ответственность…
– А обратно в Лес не потянет?
– Нет. Это – нет.
Яна подумала про Шетарана и передернула плечами. Вот еще!
Ни за что и никогда! Никакого возвращения, пока не пройдет минимум двадцать лет! Вот!
Шетаран тоже думал о своей беглой невесте. Правда, весьма и весьма нелестно.
Нархи-ро отвратительно переносил море. Его тошнило, рвало, выворачивало буквально наизнанку, голова болела, в глазах плыли круги… И самое обидное – это происходило только с ним!
Где справедливость?!
Ни старший группы, ни остальные ничего не ощущали, а он от борта отойти не мог. И ведь не успокаивалось, не утихало мерзкое ощущение!
Моряки поглядывали с издевкой, нархи-ро – презрительно… Одним словом – весь мир обратился против Шетарана, и ему это резко не нравилось!
А все из-за Тайяны!
Глупая девчонка!
Вот что ей стоило остаться в Лесу?! Чего не хватало?!
Он обязательно ее об этом спросит! И не только об этом! Ей-ей, она не стоит таких мучений! Ни одна женщина не стоит…
Желудок стиснуло очередным спазмом, и Шетаран сплюнул горькой желчью за борт.
Попадешься еще, мерзавка! Ответишь за мои мучения!
Думал про Яну и лойрио Ланист Каррер.
Он уже успел прогуляться с нархи-ро по ярмарке, выслушал поздравления