романтик и публицист, автор многих идей по проектированию и применению морских катамаранов, сын морского офицера и мальчик из гарнизона, уехавший в первую свою экспедицию из Геленджика на Каспий после восьмого класса…
Первым его приключением стала дорога в школу: мимо казарм, стадиона, поля, по мосту через речку Бельбек, через качинское шоссе, на сопку по тропке, мимо двух дзотов с окопчиками на виду знаменитой севастопольской батареи, полчаса вверх, пока не откроется вид на далёкий рейд, с линкором и горизонтом, и школа над виноградниками совхоза имени Софьи Перовской – просто фантастика!
Почему так подробно? Все подробности – от старых татарских названий до труб линкора – всё отразилось в характере и мечтах, в порыве к движению, увлечённости, в провинциальном отсутствии всяких амбиций, легкости поворотов судьбы и занятий.
Поступал в медицинский, учился на мехмате и в горном институте, окончил литературный и мореходное училище. Работал техником-топографом, техником-геофизиком, судоводителем, стал капитаном дальнего плавания – все это с памятью о мальчишках из гарнизона, башнях батареи из окон школы, мечтах о далёких плаваниях и о белой луне на дневном небе.
Когда послал первые рассказы на творческий конкурс во ВГИК на сценарный и в Литературный институт одновременно, оказалось, что срок официального приёма во ВГИК закончился, но в письме за подписью Марка Захарова предлагалось приехать и поступать. Увы, выехать из экспедиции летом – большая проблема, думать положено быстро – выбрал литинститут, полагаясь на будущее. Будущее увело в провинцию, далёкую как ссылка, по морям-океанам, к письму и творчеству по законам морского жанра. Так пишут в судовом журнале – кратко и быстро, факт раздроблен пунктиром на обрывках времени…
Поэзия и проза, составившие первые книги, были не чётким отражением моря и морской романтики. На море не служат, а живут теми же муками и страстями, что и на берегу, только любовь с навигацией путают и наколки рисуют мальчишеские – парус, якорь, чайка. Фантастика.
Первые рейсы проявили стремление видеть жизнь шире, чем байки на камбузе и команды на палубе, но владеть механизмом выкладывания слов и событий в буквы и строки на белом листе оказалось не просто. Сложился свой стиль – не торопливый, обрастающий массой подробностей, сочных как спелая вишня. Взгляд обрёл фокус двойного зрения, как дерево в свете заката: яркие краски с одной стороны, с другой – длинная тень мне под ноги… Пытался реконструировать тему приёмом другого жанра: переписывал собственные рассказы в вариантах пьес и киносценариев. Но и этого оказалось мало – попробовал жанр фантастики. А что не фантастика в нашей жизни? Россыпь талантов на свалке страны советов? Капитан и одесситка на Пересыпи? Моряки в африканских клетках? Абрикосовый сад в оранжевом цвете рассвета? Любовь и одиночество за одну ночь? Лёд Антарктиды в бокалах с виски и моряк в космическом корабле? Слова из далёкого детства – более честные и справедливые, чем законы цивилизованного правосудия? Все это из книг «Африканский капкан», «Берега и волны», «Залив белого призрака».
Фантастика реальной жизни и фантастического выживания. Космический робот Финк пытался понять людей, любопытно повторяя приём путешествий «из Петербурга в Москву» или «Гулливера», но потерял свою голову на усталой дороге. Чему удивляться? Сам Лев Николаевич Толстой с его «Анной Карениной» и «Воскресением» не выдержал и ушёл босиком на станцию, бросив труды и книги… Тысячи лет: белая луна в дневном небе, мост через речку, гарнизон, провинция, линкор… Фантастика!
Ничего нового. Антология одной жизни в стихах или в прозе, в морях и на сцене. Фантастика быть вдвоём, один на один – с автором, с книгой, с самим собой.
ЗАЛИВ БЕЛОГО ПРИЗРАКА
Улитка по склону Фудзи
Судно замедлило ход. Береговой бриз гнал нам навстречу мелкую рябь, обломки льдин и редкие барашки волн – всё остро холодное и противное нашему приближению. Залив, казалось, остывал на глазах, и воздух его замерзал и сковывал всякое движение, даже ветер вдруг сжался и стих, когда мы повернули в сторону ледника.
Берег смотрел на нас глазом воды, сине-зелёным, настороженным и предупреждающим.
– Он следит за нами, – заметил третий помощник.
– Кто? – Чиф1 повернул голову.
– Берег.
– Ты ещё скажи, что он открыл глаза от нашего приближения?
– А что?
Третий принял вызов:
– Я читал, что в Якутии мамонтёнок почти ожил, когда его раскопали археологи.
– И побежал?
– Нет, – третий стушевался, – ноги разморозились, а головы у него не было.
– Ты не путай север с югом – здесь пингвины, а не мамонты, – улыбнулся чиф.
На мостике четверо: капитан, два помощника и матрос. Звуков судового двигателя не слышно – только лёгкая вибрация под ногами. Звуки моря обрезаны контуром рубки –