А второго такого Фелпса не было и не будет.
Потому что у Фелпса были принципы, от которых он не отступал никогда, ни при каких обстоятельствах. И все, кто знал его, знали эту его особенность. А если не знали – то чувствовали. Он помогал мне не раз избираться в конгресс. Люди в нашем округе его знали и ему верили как никому другому… Это продолжалось много лет. Я и на следующих выборах на него рассчитывал.
– Мэл, мне тут говорили о другом замечательном враче, который погиб при неясных обстоятельствах.
Рэдфорд поднял на Олега тяжелый взгляд – то ли припоминая что-то, то ли проверяя, почему задан вопрос.
– Это вам наверняка о Ленни Квинсе наболтали. А чего тут неясного? Он был алкоголик – а это, знаете ли, приговор. Так он и жил, так он с собой и покончил. И никаких сравнений с Ричардом Фелпсом тут быть не может. Тут и говорить не о чем.
Конгрессмен сел и облокотился на стол совсем по-домашнему.
– Помогите мне… – сказал он тихо. – Я уверен – вы сможете.
Он поднялся, поправил галстук и протянул Потемкину руку.
– Я уверен, сэр, – голос его снова звучал как с трибуны, – уверен, что вы приложите все усилия для немедленной поимки этих ублюдков и торжества справедливости!
Это уже опять говорил конгрессмен Рэдфорд.
Рукопожатие его, конечно, было энергичным и крепким.
Когда за ним закрылась дверь, Олег подумал, что забот у него и его помощников теперь точно прибавится.
Уоррен Митчелл, предыдущий хозяин особняка, согласился на встречу сразу. Он принял Лайона у себя дома, в десяти минутах езды от Шеппард-Хауза. Небольшой двухэтажный домик постройки пятидесятых годов прошлого столетия, когда город Лос-Анджелес стал всерьез осваивать долину Сан-Фернандо. Теперь эта долина – по существу, отдельный огромный город с пятимиллионным населением. Лайон знал, что у предприимчивых политиков в конце прошлого века даже возникла идея – официально отсоединиться от Лос-Анджелеса и создать совершенно независимую городскую структуру. Однако жители при голосовании высказались решительно против.
– На хрена мне еще дополнительных бездельников кормить? – сказал тогда Лайону знакомый электромонтер. – Ты считаешь, они о нас думают? Хрена! Они думают, как создать новую структуру и взятки собирать… Нет, уж лучше я буду терпеть тех, кто уже есть, раз с ними ничего сделать не могу.
Наверное, так думал не только он один – во всяком случае, вопрос этот был похоронен и больше не возникал.
– Да, – сказал Митчелл, указывая в окно, откуда открывался прекрасный вид на застроенную долину. – Вы – человек молодой и не можете помнить того, что у нас, стариков, в памяти… Представьте себе – никаких построек, никаких городских кварталов, а бескрайние рощи – апельсиновые, глядишь в это окно – два цвета: оранжевый и изумрудный… И редко – черепичная крыша. Застройка настоящая, массовая, здесь началась только после войны. А прежде тут была апельсиновая долина…
– Но