бежал человек в трусах и носках.
Это был Самарин,
у которого прачечные и стоматология,
и много чего ещё.
И ему очень трудно было делать вид,
что он занимается спортом —
трусы были слишком неспортивными.
Он вбежал во дворы, к подъезду
и стал истерично звонить в домофон.
Когда домофон ожил,
он припал к нему губами и заплакал:
– Мама, мамочка, открой скорей! Мамочка, открой! Меня ограбили!
Дверь щёлкнула и он истерично скрылся за ней.
*
12.
А Буфало и Гроб всё гнали по трассе.
– Ты в Самаре был? – спросил Буфало.
– Не-а.
– Крутой город. Не то, что наши Еланцы… которые народ справедливо прозвал Ебанцы.
– Крутой город – это Ню-Ёрк. Вот это крутой город!… А Самара это дыра… а где ночевать будем?
– Там… шмара одна… – предложил Буфало, да как-то не
очень уверенно.
– Чё? – родственница? — спросил Гроб.
– Я ж сказал – шмара… – напрягся, было, Буфало и тут же расслабился.
– Дырка? – поспешно исправил ошибку Гроб.
– Ну, типа того… только оооочень крутая… работает только с олигархами… и банкирами… я у неё раз подвис…
– Почём?
– За бесплатно.
– По любви? – уточнил Гроб.
– Ну, типа… выпили-покушали, всё-такое… знаешь как у неё имя?
– Ну, откуда я могу знать
– Корида, – с гордостью произнёс Буфало.
– Хачёвка, что ли?
– Сам ты хачёвка! – возмутился Буфало, – Наша баба, русская… только чёрная.
– Может, крашеная?
– Не… сама чёрная. Чёрная, как ночь.
– Чо – негритоска?
– Сам ты негритос… – снова обиделся Буфало, – … такая… ну, как загорелая.
– А чего имя дикое?
– У неё дед испанец.
– Во, бля! – удивился Гроб, – А мы что с Испанией воевали?
Буфало попытался вспомнить воевали ли мы с Испанией,
не вспомнил и пожал плечами.
– Испанцы – они тоже – вроде хачей, – с гор спустились. Только с испанских. А понтов! – высказал свои расовые пред-рассудки Гроб, а Буфало это не понравилось.
– Но тёлки у них крутые, — тут же поправился Гроб, – В этом деле толк знают!
Вот этого-то Буфало словно только и ждал:
– Таа-акие сальты выкидывала – и так и сяк!.. только со-седи по батарее всю ночь стучали.
– А чего стучали? – не понял Гроб, а Буфало, словно ждал этого вопроса:
– Орала, блин, на всю улицу!… как резаная… у меня до сих пор её крик любви в ушах стоит.
– Щщщщи-ит! – воскликнул Гроб.
И хоть у него в глазах и сверкнули ревниво-завистливые ис-корки, он