никто из жителей городка так ничего им и не сказал. Нанятая четой Фишер бригада ремонтников быстро обновила дом, превратив чердак в мансарду, в которой – по словам всё той же мисс Хоппс – миссис Фишер развернула настоящую швейную мастерскую: она занималась квилтингом и пэчворком, продавая свои изделия через Интернет. Так что сначала с ней познакомились в магазинчике «Пинс энд Нидлс» и в местном отделении почты, где она отправляла посылки покупателям.
Что касается мистера Фишера, то он каждую неделю уезжал в понедельник утром и возвращался в среду к ужину, в четверг и пятницу играл в мини-гольф на лужайке или читал в тени шезлонга – и весьма неохотно отрывался от этих занятий, чтобы кивнуть в ответ на чьё-нибудь приветствие; по субботам Фишеры, нагрузив машину продуктами, уезжали «на пикник», возвращаясь к обеду на следующий день. Первое время горожане пытались приглашать их в гости, но из этого ничего не вышло: Фишеры каждый раз вежливо отклоняли приглашения под разными благовидными предлогами. Они предпочитали общество директора «Пансион Старплейс» и его дальних родственников, живших в старинном доме окнами на Ярмарочную Площадь; иногда мистер Фишер ходил в церковь – его замечали за любезной беседой с пастором и прихожанами.
Письма, отправленные по адресам с конвертов, найденных всё тем же мистером Валентайном в одном из ящиков письменного стола Бамби, сочинявшего отличные детективы под псевдонимом «Сумеречный Старплейс», вернулись обратно со штампом «Адресат неизвестен» – уже после того, как тот уехал в столицу на новое место работы. Хлоя, похоже, писем не писала; почти всё время она проводила в оранжерее, выращивая розы, и будучи волшебницей, создавала удивительные цветы самых неожиданных расцветок, да ещё и с разными запахами. Этому, да ещё кулинарным и косметическим рецептам, были посвящены все её записи и рисунки, найденные в толстой тетради с зелёной обложкой. Кстати, весь архив мистер Валентайн передал в банк «Фишер энд Фишер», где и был открыт счет на фамилию «Старплейс»: накопившейся к совершеннолетию суммы должно было хватить Пебблсу и Мэб на первое время.
Те несколько лет клумбы в городке были сказочно прекрасны. На Квин-стрит в гипсовых вазонах росли оранжевые дынные розы, на Ярмарочной Площади у фонтана золотились медовые бутоны; Ред Роуд хвасталась живыми изгородями из кустов с плоскими розочками, полыхавших оттенками красного от алого до фуксии и распространявших восхитительный аромат запечённых с корицей яблок; на центральных улицах росли розаны, окрашенные в чистые и глубокие тона фиолетового, любимого цвета Абсалона. «Лесная орхидея», «лесная фиалка», аметистовые, темно-лиловые, «садовая фиалка», лиловые, «ирис», сливовые, свекольные и, наконец, «примула» – с тёплым ванильным ароматом, который так любила его супруга. Были ещё зелёные розы со светящейся в темноте пыльцой, запах которых имел свойство