он выписался под расписку из больницы и сейчас чувствовал себя человеком, свободно располагающим своим временем, далеким от прозы жизни. Он успел завернуть домой, осмотреть родные пенаты, за время отсутствия хозяина квартира приобрела какой-то нежилой запущенный вид. На столике все та же пепельница, полная окурков, журнал «За рулем» раскрытый на десятой странице, гудит холодильник, хранящий в себе два пакета прокисшего молока и замороженные котлеты. Старинный телевизор, обросший слоем пыли, напоминал экспонат музея древностей. Все на месте, жизнь катится по своим рельсам, хотя никто этого не замечает.
Засунув в стиральную машинку грязное белье, Мальгин принял душ, стараясь отскоблить от себя запахи казанного дома. Но крепкий больничный дух, запахи лекарств и хлорки, так глубоко въелись в кожу, что до конца с задачей справился не удалось. Освежившись одеколоном, переоделся в серый костюм и однотонную рубашку, сунул в портфель набор ключей и отмычек, а в карман выкидной нож с пятнадцатисантиметровым обоюдоострым клинком. Он уже собирался выходить, когда неожиданная трель телефонного звонка заставила дать задний ход.
– Я пришел в больницу, а твой след простыл – загробный голос прокурора Закирова звучал зловеще. – Чем занимаешься?
– Пью чай, – бездумно соврал Мальгин. – А у вас что, есть новости?
– Ты подумал над моим предложением? Вспомнил того человека, четвертого, с кладбища?
– Вспоминаю, но пока безуспешно.
– Поторопись, – Закиров хмыкнул. – И помни мой прогноз. На свободе гулять тебе недолго. Если будешь упрямиться, ссылаться на дырчатую память, нарвешься на бандитскую пулю. Или сядешь на нары. Одно из двух. А если вспомнишь, можешь прогуляться со мной и почесать языком. В любое время. А теперь приятного чаепития. Я еще позвоню.
Мальгин положил трубку и выругался, отделаться от Закирова куда трудней, чем казалось еще вчера. Заперев квартиру, Мальгин вышел во двор и осмотрел свой «Опель», брошенный у подъезда. Задний баллон проколот чей-то шкодливой рукой, аккумулятор, видимо, сел, правого зеркальца не хватает. С тачкой придется повозиться, чтобы поставить ее на ход. Поймав такси, Мальгин отправился в «Закарпатские узоры», твердо уверенный, что милицейский подполковник легко простит ему получасовое опоздание.
Проскурин, одетый в гражданский костюм, уже расправился со вторым блюдом и перешел к десерту, мороженому с клубничным вареньем. Глянув исподлобья на Мальгина, он не подал руки, поскольку рядом могли оказаться соглядатаи недоброжелатели, только промычал что-то невразумительное, похожее на «зрась». И стал вычерпывать ложечкой растаявший пломбир. В зале было душно, с кухни сюда заносило вентиляцией запах пережаренного лука и подгоревших антрекотов.
– Как наши успехи? – спросил Мальгин, обмахиваясь карточкой меню, как веером. – Успел?
Проскурин постучал пальцами по газете, лежавшей на краю стола. В «Известия» был вложен желтый конверт плотной бумаги.
– Я-то