подолгу мычать, зевать, сопеть – нам просто нравилось веселить друг друга своим идиотизмом.
– Уже четыре часа говорят! – удивлялась мама, – наверное, это любовь.
– Это пиздёж, – урезонивал её отец.
Мне и самому это всё больше напоминало пиздёж. Кладбища-кладбищами, музыка-музыкой – но когда же мы, наконец, потрахаемся?
Я задал этот вопрос открыто. И тут выяснилось, что у Светы есть парень, которого она ждёт из армии, и её терзают сомнения – с кем из нас двоих ей остаться. Эта новость меня изрядно шокировала и сбила с романтической орбиты. Света долгое время утверждала, что я более симпатичен ей во всех отношениях. Мы продолжали наши вылазки, но они превращались в ритуал – в них уже не было изначальной искры безбашенности. Я становился раздражительным. В итоге, как только Светин парень вернулся из армии, она ушла к нему.
Я предполагал такой поворот событий и пытался убедить себя, что готов принять его холодно и беспристрастно. В действительности сердце обливалось кровью – такого глубокого чувства разочарования и предательства в моей жизни ещё не было. Я плакал, писал злые стихи, грубил людям в чате и играл в стрелялки, дрочил, представляя, как насилую Свету…
И в то же время не понимал, что именно меня так бесит? Казалось бы – не получилось с одной, так найдётся другая. Ведь я с самого начала старался не воспринимать наши отношения всерьёз.
Старался-старался, а на деле – привязался. Много ли надо девственнику с гиперактивным воображением? Красивая девушка, первые поцелуи «по-взрослому», совместные приключения… Мне казалось, что мы оба в восторге от происходящего и не променяем нашу романтику ни на что на свете. Но все эти яркие моменты имели сверхважное значение только для моего наивного ума. А Света, да и вообще взрослые люди, живут другими ценностями. Хотя я так и не понял – какими именно.
Оглянувшись назад, я понял, что собственная влюблённость ослепила меня настолько, что я принял её за взаимную любовь. Просто парил на крыльях фантазий, не желая смотреть на факты. Пришло время спуститься с небес на землю.
Я перестал звонить и писать, решив стать более прямолинейным, расчётливым и грубым в дальнейшем. Света ещё раз заходила ко мне в гости, а я заходил к ней. Это казалось формальностью перед прощанием. Я вёл себя холодно и отстранённо. Она пыталась меня растормошить, вернуть былую игривость в наше общение. То ли хотела остаться друзьями, то ли чего-то большего – играючи мы даже ложились в постель «валетом» у неё дома. Но для меня окончательный разрыв уже произошёл. И было слишком больно что-либо возвращать. То есть я к тому времени уже свыкся с ролью брошенного и разочарованного – она служила источником вдохновения и потому вполне меня устраивала.
После Светы я перестал верить в любовь. Хотя по-прежнему не представлял, как можно заниматься сексом без глубоких чувств. Это можно было узнать лишь экспериментально.