представились друг другу, завязался лёгкий разговор. У виолончелиста оказался прекрасный английский, с мягкой итальянской ноткой и ей было невыразимо приятно слушать этот голос.
– Скажите, а какое имя Вы дали своей виолончели? – вдруг спросила Наталья.
Брови итальянца поползли вверх. Удивившись как ребёнок, он спросил в ответ, почему она решила, что у его виолончели есть имя. Наталья пожала плечами.
– Наверное, мне показалось, извините…
– Отчего же… Вы правы, Натали, у неё действительно есть имя… Но я об этом никому ещё не рассказывал.
Она ждала, что он продолжит фразу чем-то вроде «но для Вас я сделаю исключение» или «но если Вы обещаете хранить это в секрете»… Однако никакого «но» не последовало. Он задумчиво покачивал в пальцах бокал с виски, пауза затягивалась, и Наталья решила, что приличия требуют откланяться и уступить знаменитость другим гостям банкета…
– Извините меня за назойливое любопытство, Антонио, я не претендую на Ваши тайны. Мне достаточно Вашей музыки.
Улыбнувшись, она отошла в сторону.
Они больше не разговаривали, но она весь вечер ощущала на себе его тёплый изучающий взгляд. Ужасно хотелось посмотреть на него в ответ, но она сдерживалась, позволяя себе следить за силуэтом с лохматой верхушкой лишь краем глаза. Не хватало ещё выглядеть восторженной дурочкой-поклонницей! Ближе к концу банкета она не вытерпела и посмотрела на него в упор – и тут же получила ответный заинтересованный взгляд. Поймав её глаза он уже не собирался их отпускать. Пробившись к ней сквозь вязкую массу праздной публики он сказал, понизив голос:
– Натали, позвольте украсть Вас с этого ивента. Мне кажется, мы уже пробыли тут достаточно, чтобы получить «зачёт» от тех, кто устроил праздник. Я всего второй раз в Москве, мой самолёт только завтра днём, давайте где-нибудь поужинаем вместе?..
В этот момент она уже знала всё, что будет наперёд. Долгий ужин в дорогом ресторане, несколько рюмок виски в баре на вершине московского небоскрёба, страстная, несправедливо короткая ночь в гостинице и утреннее такси, вызвав которое он прильнёт к ней и прошепчет на ухо «я обязательно позвоню тебе! Пожалуйста оставь мне свой телефон».
Так всё и случилось. Голова кружилась, шутки сыпались, взгляды и прикосновения обжигали. Понимая, что гипнотическое очарование этой ночи и пьянящий морок внезапно вспыхнувших эмоций развеются промозглым московским утром, как только они один за другим покинут этот номер, она соврала, что оставила свою визитку на трюмо.
Повернувшись, чтобы уйти, она вдруг поняла, что не может… Что-то в нём было такое, что уже заняло часть её сердца, обосновавшись там всерьёз и надолго.
На секунду замешкавшись на пороге, она стянула с безымянного пальца широкое кольцо с изумрудом, которое досталось ей от бабушки, и вложила ему в ладонь. «Пожалуйста, думай обо