руки в стороны. – Зачем ты сражаешься за монархию? Ты же предаёшь наши общие республиканские идеалы. Не верь королям, даже конституции приносящим. Не советую. Съедят!
Стоит признать, – совет был дельным. Глупый и злобный Карло Альберто уже успел передумать и приказал Гарибальди арестовать. Гораздо легче, впрочем, было остановить бегущего бизона, чем вошедшего в боевой режим Гарибальди. Наплевав на все придворные интриги, он бросается на линию огня и… Нашла коса на камень.
Австрийцы применяют секретное оружие: спускают с цепи собственного национального героя, постигавшего науку побеждать под командованием Александра Васильевича Суворова во времена Итальянского похода последнего. Того самого Йозефа Радецкого, столь популярного среди бравого солдата Швейка:
Граф Радецкий, воин бравый,
из Ломбардии лукавой
клялся вымести врагов.
Собственно, этим врагом и был Гарибальди. Будучи пусть и талантливым, но самоучкой, выпускнику суворовского военного училища он противопоставить ничего не смог. Радецкий клятву сдержал и успешно вымел Джузеппе в Швейцарию. Восхищённо наблюдавший за процессом император Всероссийский Александр Первый на радостях пожаловал австрийскому маршалу почётную должность шефа Белорусского гусарского полка.
Раз уж совладать с австрийцами не вышло у самого Гарибальди, то у Карло Альберто шансов не было и подавно. В 1849 году, с треском проиграв войну, он отрёкся от сардинского престола в пользу сына, Витторио Эмануэле Второго (человека и галереи), и уехал отдыхать в Португалию. Витенька был не чета своему дураку-папаше. Каждый, кто видел его роскошные усы, сразу же понимал: этот король – что надо король! Но к ним, к усам, которые ещё сыграют решающую роль в истории Италии, мы вернёмся чуть позже.
Маццини же, призывая чуму на все королевские дома мира разом, ретируется в Папскую область. Папа римский – пусть и вполне самодержец, но всё ж хотя бы не король. Тем более что взошедший за три года до того на Святой Престол Пий IX изображал из себя папу-либерала. Учредил светский государственный совет, издал конституцию, помиловал политзаключённых, разрешил плюрализм мнений, свободу прессы и даже вероисповедания. Маццини спешит воспользоваться оказией и принимается обустраивать Римскую республику.
Но тут в Вечный город заявляется отдохнувший в Швейцарии Гарибальди в свежепостиранной красной рубахе. И сообщает римлянам, что религия – опиум для народа, а всех попов хорошо бы развешать на фонарных столбах. Папе эта его идея как-то не очень нравится, он резко передумывает быть реформатором и пишет письмо Наполеону (другому Наполеону, уже Третьему, племяннику знаменитого дяди), в котором слёзно умоляет спасти его, папу, от Красного дьявола.
Наполеоновский племянник посылает на подмогу корпус из пятнадцати тысяч французских солдат.
– Маццини предлагает сдаться! – говорит Маццини.
– Дядя