И ты это знаешь! Я сам осматривал их тела, и не нашел признаков насильственной смерти, этим детям было запрещено купаться в озере без взрослых, но они ослушались и поплатились за это.
– Да, да, Нэд, и не надо так на меня смотреть, – скорчив недовольную мину, сказал Пит, тыча пальцем в шерифа. – Мне жаль этих ребят. Нам всем жаль. Но изводя себя каждый день, ты все больше превращаешься в параноика!
– Я вроде бы запретил тебе курить в участке, – прохрипел шериф, тут же попытавшись сменить тему разговора, и подойдя к Питу, он вытащил у него изо рта сигарету и, потушив ее о край стола, выбросил в урну. – Пойдем лучше к Мерфи поедим, я немного проголодался.
– Как скажешь шеф, – немного обиженно отозвался Пит, поднимаясь со своего места и вынимая из кармана другую сигарету. – Но мы еще вернемся, к этой теме, я как-никак врач, хоть и не по этой части.
– Не сомневаюсь, – улыбаясь, сухо отозвался Нэд, набрасывая на плечи свой пиджак и открывая дверь кабинета. – Ох, и не хотелось бы мне быть твоим пациентом.
– Ну а что тут такого, – ворчливо ответил Пит, выходя в коридор вслед за шерифом. – Между прочим, на меня еще никто не жаловался. Да жаловаться то особо и не кому, лежат себе спокойненько, да и все, немного холодные, правда, но эт дело поправимое.
Продолжая друг на другом подтрунивать двое старых приятелей отправляются на обед в кафе «У старого Мерфи». Ну а мы с вами вылетев вслед за ними из кабинета, и поднявшись над бурлящим, бушующим в ожидании ярмарки маленьким городком держим путь в сторону того самого злосчастного озера, в котором прошлым летом расстались с жизнью трое маленьких деток.
Пролетев над небольшими улочками с маленькими одноэтажными домиками с оградкой для сада, небольшими беседками для пикников и приемов гостей, с ухоженными и не очень лужайками или просто засаженными густо растущей зеленью. Летим над фермерскими угодьями, пастбищами и полями, и наконец, миновав их, направляемся вдоль извилистой слегка размытой колеи мимо длинного ряда деревьев, за которыми начинаются густые, труднопроходимые леса и, спустившись вниз с небольшого пригорка, останавливаемся у воды.
Вокруг спокойно и тихо, ничто не тревожит покоя воды, гладь озера, отражая солнечные блики, как будто замерла в полусне, словно старец, пребывающий в раздумьях. В камышах о чем-то своем негромко стрекочут кузнечики, чуть дальше в зарослях тростника копошится пара уток. С этой стороны озеро кажется чистым, спокойным и безмятежным. Живая природа, лишь слегка затронутая человеком.
Но если взглянуть по ту сторону воды, то можно увидеть построенную наспех, медленно загнивающую пристань, до которой никому нет дела. За исключением нескольких собутыльников рыбаков, которые очень расстроятся, если им негде будет собираться. Лодок на ней пока что лишь две и обе принадлежат сезонникам. Одна из них старая, потрепанная и как видно не раз уже давала течь была Олли Отесена, весьма уважаемого