устал тешить свою плоть, мечтая по ночам о Шатане, устал до такой степени, что решился на безумный шаг; он пришёл к Великой Колдунье за зельем, которое отбило бы у него охоту к запретным усладам. Старуха не стала расспрашивать влюблённого юношу, да ей особо и не нужно было ничего делать, лишь взглянув в его глаза, она увидела там облик юной принцессы.
– У меня есть замечательный отвар, – сказала она, не отрывая взгляд от глаз Харкана, – но его нельзя выносить за пределы моей кельи. Ты можешь принять его только здесь, в моём присутствии. Будешь приходить каждый день и твоя болезнь пройдёт.
– Но разве любовь – это болезнь? – спросил он.
– Ещё какая…
Отвар был так приятен, что Харкан даже не скривился.
– Я всегда думал, что лечебное зелье должно иметь отвратительный вкус.
– Ну, это не совсем лечебное зелье, – загадочно произнесла Колдунья, – скорее приворотное…
Последних слов он уже не слышал, они со звоном разлетелись, и от их ударов о стены, те начали преображаться, и уже через мгновение угрюмая каменная келья превратилась в уютный будуар, освещённый мерцающими факелами, расставленными по углам. В центре стояла роскошная кровать с балдахином, и сквозь его полупрозрачную ткань просматривался женский силуэт. Ноги сами собой сделали шаг вперёд, руки, тоже сами собой, откинули в сторону полог, и перед взором Хоркана предстала его мечта… Распущенные волосы, призывно виляющий из стороны в сторону хвостик, извергающий возбуждающий аромат страсти, и никакой одежды на восхитительном юном теле возлюбленной Шатаны.
– Как всё просто, – почти неслышно прошептал он, и прикоснулся кончиком пальца к её лицу, чтобы убедиться, что всё это наяву.
– Чего же ты ждёшь…, – томно произнесла Принцесса, обхватив его шею руками, – возьми меня…
– Мне нельзя…, – как-то безвольно попытался отпрянуть он. – Меня казнят… Четвертуют… Сожгут…
Харкан подбирал всякие метафоры своей возможной смерти, но с каждым новым словом язык заплетался всё сильнее, и в конце концов переставал слушаться, поскольку не было никаких сил сопротивляться тому сладостному чувству, которое охватило его. Хвостик Шатаны вонзился ему между ног, проникая всё глубже и глубже, щекоча и приятно обжигая внутри, а её язык обвил его ещё не совсем окрепшую плоть и слегка сжал, выдавив вязкую капельку из раскрывшейся дырочки, что вызвало неконтролируемый рост, и когда плоть увеличилась до размеров руки, Шатана отпустила её, легла на спину, и влажные складки на её животе раздвинулись в стороны, открыв запретный вход. Лёгкое движение, и тоненькая плёночка, отделявшая мир девственности от мира похоти, лопнула…
Они лежали рядом, наслаждаясь каждым движением внутри себя. Это было так приятно и так необычно, ведь Харкан впервые совокуплялся не по своей воле, да ещё и с той, о которой мечтал ежесекундно, и его уже совершенно не тревожил тот факт, что он лишил невинное дитя