мирная картина, что забываешь про всякие там подлодки.
В номере у Коркиных дома только Андрей, брат Алеши. Мы долго беседуем.
Андрей рисует схему:
– Смотрите, высота лодки. Общая глубина погружения 108 метров. Остаточная глубина – около 90 метров, – он делает паузу, стуча карандашом по бумаге, а мы опускаем глаза, понимая, какой последует вывод.
Он не знает про дифферент, а мы знаем. Даже при угле наклона в 11 градусов (а позднее говорили, что она лежала под углом 40 градусов) – остаточная глубина при длине лодки 154 метра составляет около 60-ти метров. Это я выверила с помощью линейки и транспортира. Без специального снаряжение и декомпрессионных камер в живых остаться трудно. Но возможно. Если только открыть люк. Но вспомним еще о водолазах, которые могут уходить на глубину 60 метров, как сказал адмирал Куроедов. Они могли открыть люк вручную или применить сварку.
– Они не сделали ни одной попытки спастись! Значит, либо они погибли сразу, либо в ближайшее время, – не спрашивает, а утверждает Андрей Коркин.
Братьев Шубиных мы находим в парикмахерской.
– Пока держимся! – отвечают. – Проблем нет. Появятся, когда жена приедет.
В этой шутке так легко узнать Александра Шубина, капитана 2 ранга, заместителя командира по воспитательной работе подлодки «Курск». Все три брата непохожи только внешне. Николай Шубин приехал из Сургута. Крепкий, коренастый, уверенный – старший.
Младший Владимир прибыл, как он говорит, из Ростовской области. Ошеломляюще похож на Сашу Шубина.
– Я один на родине остался! – обезоруживающая улыбка – Шубинская. Родители старшины контрактной службы Владимира Садового уже спали. Их сын – турбинист. 7-й отсек – его рабочее место. Эта магическая цифра «семь» позволяла им надеяться. Людмила Петровна воспитала Владимира, но она не родная мать. У отца, Сергея Владимировича, Владимир – единственный сын. Садовые приехали из поселка Юганец Нижегородской области.
Заброшенный поселок или нет? А они все в России заброшенные.
Выкарабкиваясь из нищеты, идут ребята на подлодки. Конечно, по призванию! Конечно, по зову сердца! Конечно, мечтая о море!
Иногда гибнут! Наверное, это страшно, когда единственный сын становится заложником большой разрухи, называемой нашей страной.
20 августа.
«Зона бедствия» – ясно говорили все комнаты и залы Видяевского дома офицеров. Потом скажут: дурдом. Возможно – в дурдоме не была. Но некоторые родственники действительно напоминали умалишенных. Каждый уголок этого обычно пустынного заведения заполнен людьми.
В приемной теперь оперативный штаб, телефоны трещат, как в Смольном. В инструкторской – телеграф, можно позвонить по прямому даже за границу. В зале для бальных танцев разместилась финчасть, компьютеры дробятся в зеркальных осколках. Вдоль стены простые деревенские скамьи. Бессильно опустив руки, на них сидят родственники.
Эльмар Иванов. Отец старшины контрактной службы. У Ивановых этих вывернутые имена: отец Эльмар Васильевич,