того, чтобы обдумать только что услышанное.
– Итак, юноша, – после короткой паузы продолжил председатель, – охотно ли вы примете попечение над вами и отцовскую власть, вплоть до вашего совершеннолетия, со стороны вашего дяди?
– Он мне не дядя! – выкрикнул я. – И я этого не хочу!
– Джонни! – прошипела Эмма мне в ухо. – Что такое ты говоришь?
– Милорд, – подал реплику мистер Гилдерслив, хмуро взглянув на меня и одновременно выражая приподнятой бровью солидарность с судьей.
– Что именно вы имеете против? – поинтересовался у меня председатель.
– Они замыслили недоброе! – выкрикнул я. – Не знаю почему, но я им не доверяю.
Эмма обратила ко мне лицо, которое мне никогда не забыть: холодное, суровое, пылающее гневом.
– Вы достаточно ясно изложили свое мнение, мистер Гилдерслив, – с важным кивком объявил председатель. – Это весьма прискорбно. Юноша может удалиться.
Мистер Гилдерслив движением подбородка подал знак Фрэнку и приставу: те, схватив меня, заломили мне руки за спину. В ответ я начал сопротивляться и громко вопить, но Фрэнк зажал мне рот ладонью, поднял меня, перекинул через плечо и быстро понес к выходу, а пристав устремился вслед, придерживая меня за ноги.
До моего слуха донеслись обрывки речи мистера Барбеллиона:
– …крайне необычные обстоятельства… близкое кровное родство… вероятный конфликт интересов…
Стоявший у выхода посыльный растворил перед нами дверь. Меня стали выносить, однако Фрэнк, шедший впереди, приостановился, чтобы пропустить входившего. Пристав не мог видеть происходящего и, полагая, что задержка вызвана моим противодействием, сильно толкнул вперед меня и Фрэнка: в результате произошла некрасивая melee – и наше продвижение застопорилось. Получилось так, что с новоприбывшим молодым человеком, из-за которого и случилось это замешательство, я оказался лицом к лицу – и сразу его узнал: это был Генри Беллринджер!
Он застыл в изумлении, а я, не имея возможности говорить, задергался изо всех сил в надежде, что он тоже меня узнает, хотя целиком моего лица видеть было нельзя.
– Что за дьявольщина тут творится? – воскликнул Генри.
– Скорее. В чем проволочка? – донесся до меня голос Эммы.
Генри взглянул на нее, и она поспешила опустить вуаль.
– Вот так так, – протянул Генри, – подумать только, встретить вас тут, мисс…
– Поторопись, Фрэнк! – оборвала его Эмма.
Повинуясь приказанию, слуга решительно ступил к двери, так что Генри пришлось посторониться и прижаться к косяку, чтобы освободить проход.
Пока мы протискивались наружу, я услышал напоследок голос мистера Барбеллиона:
– …навлекает на эту особу – а, в сущности, и на других членов семейства – оскорбительные подозрения в случае прискорбного происшествия, которое, как все мы должны надеяться, не будет иметь места, однако вероятность такового сегодня получила подтверждение.
Больше