услышав поблизости чье-то дыхание. Чей-то голос проговорил из темноты: Мисс Мэри, это вы? Это был мистер Эскрит. Мои глаза уже привыкли к темноте, и я разглядела его на обычном месте, у пустого камина. Он сказал: Меня не хватились за обеденным столом, так ведь? И правда. Никто не подумал послать за ним. Вашему Отцу я больше не нужен, мисс Мэри. Кодацил теперь у него, а обо мне он и думать забыл, хотя, если бы не я, не видать бы ему Кодацила как своих ушей. Он рассмеялся, и я подумала, а не приложился ли он тоже к спиртному. Потом он добавил: Он что же, забыл, Клоудиры меньше всего заинтересованы в том, чтобы у вас был наследник, ведь ваш законный ребенок встал бы между старым Клоудиром и наследственным имением? Я поспешно вышла и поднялась к себе.
Запись пятая
5 июля
Я напишу им и расскажу, что случилось. Не сомневаюсь, когда они узнают всю историю, они нам помогут. В конце концов, они наши родственники. И заинтересованы в том, чтобы с тобой и со мной ничего не случилось. Но тебе я не говорю, ты не должен об этом знать. Я пойду и повидаюсь с ними тайком от тебя.
Услышав новости о Питере, я всю ночь не спала. Верно, мне случалось видеть его очень унылым, молчаливым, но словам его жестокого брата я все равно не верила. Назавтра и в следующий день я все больше сидела у себя в комнате и с Папой встречалась только за обедом – он был сердит и со мной не разговаривал. Мистер Эскрит брал еду на подносе к себе, я последовала бы его примеру, если бы Отец мне разрешил. На второй день за обедом он сказал: После того как ты в тот вечер так бесцеремонно нас покинула, мистер Клоудир и его сын рассказали мне кое-что о юном Питере – тебе, думаю, не помешает это узнать. Родня давно уже заметила его болезненную наклонность к меланхолии. Однако в последние годы, а особенно в последние месяцы, у него появились необычные симптомы, свидетельство того, что психическое заболевание приняло выраженную форму, и потому пришлось ограничить его свободу. Они опасаются не только за его собственное благополучие, но и за жизнь других людей. Он начал выдвигать самые необычные обвинения против Отца и Брата. Если он вдруг попытается с кем-нибудь из нас связаться (впрочем, по их мнению, это маловероятно), мы должны быть настороже. По их словам, его состояние ухудшилось в последнее время из-за… из-за чего-то, что произошло в этом доме. Я спросила, что он имеет в виду, и Отец ответил: Боюсь, дорогая, что предмет его одержимости – ты. Он твердит, что любит тебя и хочет видеть. Откашлявшись, он смущенно добавил: По правде, дорогая, они говорили, что он отзывался о тебе с крайне развязной фамильярностью. Меня это очень взволновало, но не в том смысле, о каком думал Отец. Далее он повел речь о том, что, по их со старым мистером Клоудиром общему мнению, в деле о брачном союзе между мной и его старшим сыном лучше всего будет елико возможно поторопиться, так как Питер поймет, что я для него недоступна, только когда я стану женой его Брата. Тут, однако, случилось нечто необычное.
Вошла служанка с письмом, которое, по ее