как всегда, пришлось силачу Луке. Он взял в каждый кулак по панычу, перевернул их кверху дном, отчего обнажились их короткие кривые ножки, затянутые в лиловые чулки.
– Кардиналами будут, – похвалил еретиков Лука и начал трясти.
Звенеть монеты где-то звенели, а сыпаться на пол не сыпались.
– Что за притча? – удивился Лука и хотел было поставить потрясённых панычей обратно на ноги, но Грыцько Половынка вовремя его остановил:
– Та воны гроши у роте завжды ховають! Бережись, шобы не сковталы!
– А, так вот почему они всё помалкивали! – возмутился такому коварству Лука и легонько столкнул Яцека и Недослава головами.
Потом ещё разок.
Потом посыпались и денежки, да не медные, а серебряные, с гордым профилем Кесаря-Искупителя.
Пристыженные панычи, угрюмо друг на друга поглядывая, вернулись на своё место, причём умудрились уместиться рядом.
– То ж не гроши, – проникновенно сказал Тремба. – То слёзы наши. То стипендия ватиканская…
– Ласковое теля двух свиноматок сосёт, – заметил арап Тиритомба.
– И не подавится, – добавил Хворимир Супница.
– Теперь и на закуску хватит! – воодушевился Куприян Волобуев.
Хватило и на закуску. Обрадованный Морган, самолично подавая на стол, ещё и оправдывался, что рыбный пирог не пышен: проклятый богодул не дал тесту подняться как следует.
И начали молодые люди поглощать ром, с джином смешанный, и заедать его пирогом, кидая рыбьи кости в скупердяя-Моргана. Подумаешь тоже, Сенофонд Пятиримович какой нашёлся!
Панычи, рыдая, норовили наполнять себе чарки всклень и сильно частили, поскольку пили-то на свои кровные.
Разгорячённый и безудержный арап звонко запел крамольную латинскую песню – опять-таки им же переложенную на родной ерусланский. Своего арапского он не помнил: Патифон Финадеич младенцем выиграл чёрного сироту у заморского шкипера в очко.
Пейте тут, пейте тут,
В радости и в горе.
В пекле рому не дадут —
Здесь мы выпьем море!
Юность быстро пролетит,
Заведётся простатит
И другие хвори…
И другие хвори…
В благополучии человек сам себя забывает. Но его быстро уняли – не тот нынче Галс, чтобы такие песни горланить. Затянули свою, местную, грустную, ан и та на крамолу под конец поворотила:
Над страной моей родною
Солнце всходит и заходит.
Я не знаю, что со мною,
Только что-то происходит.
Дайте волю остолопу —
В пропасть бросит он Эзопа.
Хоть похоже на Европу,
Только всё же не Европа.
Девки спорили на даче
О фасонах, не иначе —
Хоть похоже на Версаче,
Только всё же не Версаче.
Сразу станет сердцу больно,
Как подумаешь невольно:
Хоть похож возок на «Вольво»,
Только всё же он не «Вольво».
Светит месяц, но не греет,
Потому