похож на подлеца, способного бросить женщину одну в незнакомом месте? Хорошего же ты обо мне мнения, – обиженно пробурчал Сорокин.
Успокоившись, я пошла с Бабой Ягой и очутилась в небольшой комнате с зеркалами. Старуха хлопнула в ладоши, в примерочную вбежали девушки с охапками разноцветных тряпок.
– Ванаку! – приказала хозяйка.
Я сообразила, что она велела мне снимать платье, и живо скинула одежду. Бабка зацокала языком, начала довольно больно тыкать мне корявым пальцем под ребра.
– Ой, – взвизгнула я, – не деритесь!
– Она говорит, что вы слишком худая, – застрекотала на французском одна из помощниц, – мужу не понравитесь. Невеста должна походить на рахат-лукум, а не на палку, которой от бродячих собак отбиваются. А еще ей не по вкусу ваши трусики, такие только шмары носят, порядочной женщине подходят панталоны.
Слово «шмара» было мне незнакомо, но, судя по презрительной гримаске девчонки, оно никак не могло сойти за комплимент. Я представила «рахат-лукум» в длинных, до колена, штанишках и неожиданно взбодрилась. От усталости не осталось и следа.
– Аварка! – велела старуха, и меня стали одевать.
Сначала на ноги натянули прозрачные шаровары, на них надели полотняные, а уж потом шелковые, ярко-красные, щедро расшитые золотой нитью. Затем на талии застегнули конструкцию, здорово смахивающую на абажур, на нее навесили четыре юбки: нейлоновую, холщовую, ситцевую и атласную. Последняя имела цвет пожарной машины и была обильно разукрашена разноцветными камнями размером с голубиное яйцо. Следом настала очередь коротких рубашечек, которым я потеряла счет, корсета и широкого пояса с кистями.
– Акали мцуко! – кивала Баба Яга.
– Она говорит, что, когда закроем лицо, вы станете красавицей, – пояснила доморощенная переводчица, – не шевелитесь, надо хорошо спрятать волосы.
Мою голову укрыла шапочка-шлем, она низко опускалась на лоб до линии бровей.
– Фу, – выдохнула я.
– Не нравится? – похоже, искренне расстроилась девушка. – Это самый дорогой наряд.
– Очень он тяжелый, а корсет не дает дышать в полную силу, – заныла я.
– Замуж выходят один раз в жизни, надо потерпеть, – назидательно произнесла помощница Бабы Яги, – вы жениха до старости ждали, неужели теперь ради него красивое платье не наденете?
– Щеки что-то царапает, – пожаловалась я.
– Это держатель чадры, – кивнула продавщица, – сейчас.
Тоненькие пальчики, от которых пахло кокосом, живо прикрепили к головному убору темно-бордовую ткань, тоже в стразах. Я не успела пикнуть, как на голову набросили нечто, по ощущению сильно смахивающее на одеяло, а на руки натянули перчатки.
– Ничего не вижу! – завопила я.
– И не надо, – ответила переводчица, – невеста на свадьбе немая и глухая. Фу ты, совсем забыла.
«Одеяло» приподнялось, перед глазами замаячило нечто похожее на пробку для ванны.
– Откройте рот, – скомандовала пособница старухи.
Если со мной беседовать в приказном тоне, я сначала