со мной, или никаких тебе каникул. Он на тетке одной жениться хочет, – девочка посмотрела Туманову в глаза. – Тетка тоже приедет на «Орлиную сопку». Но только не с нами, а с другой группой – из Петербурга… Он жениться на ней хочет, – повторила она. – А я не хочу. Он и так пьяный – дурак. А будет их два дурака. Знаешь, как она пьет?
– Мама умерла? – без экивоков поинтересовался Туманов, выезжая на пыльную улочку Столбового.
– Умерла, – кивнула девочка. – В прошлом году, восьмого марта. Они с отцом сцепились по пустяку, она понервничала – ну и… умерла ночью от инфаркта.
– Плохо, – посочувствовал Туманов. – Ты в какой класс перешла?
Она вызывающе вскинула глаза.
– В восьмой. А ты?
Он засмеялся.
– Не смейся, – проворчал ребенок. – Я уже взрослая девица. У меня даже молодой человек имеется. Он меня любит и обещает жениться. А вот ты не женат.
– Это почему?
В голубых глазенках проснулось оживление.
– А ты брился недавно, значит дома был. А воротничок пришил желтыми нитками. Совсем не соображаешь. И рукава у тебя сальные. Ну скажи, какая нормальная жена отпустит мужика на работу с сальными рукавами?
– Так то нормальная, – проворчал он.
Хотя действительно, последний раз он свой прикид стирал в апреле. Но, учитывая отпускной июнь, это не так уж плохо. Тоже мне чистюля.
– Заткнись, Алиса, – толстощекая репа Русакова втиснулась в узкое оконце. – Эй, командир, блин, ты вообще откуда?
Туманов стиснул зубы.
– Ась, мужик?..
– Город Муром, село Карачарово, – процедил он неохотно.
– Деревенский, стало быть, – осклабилась репа. – А чего гонишь, как на пожар? Ты хоть чокнуться-то нам дай, а, мужик? Тебя как по батюшке?
– Туманов…
Аж холодом продрало. Вот так номер. Ты что, боец? Первый звоночек по твою старость? Или день такой невезучий?
– Хреновый у тебя батюшка! – Русаков по-свински заржал и убрался.
– У тебя, Алиса, тоже, – не сдержался он.
– Кобелина старый, – невпопад прошептала Алиса и отвернулась к окну.
Туманов сбросил скорость. Аккуратные домишки Столбового остались позади. Равнина кончилась. Проселочная дорога, заросшая по обочинам полынью, петляла к изящно очерченным сопкам Енисейского кряжа. Кручи покрывали леса – густые, плавно опадающие к подножьям и в утренней дымке кажущиеся неровным ворсистым ковром, наброшенным на голые камни.
Издали характер леса не читался. Он мог быть и непролазным, как джунгли, а мог – и солнечным, открытым – идеальным парком для прогулок с дамой.
– Водка в жизни не всё! Но без водки всё – ничто! Афоризм! – провозгласил кто-то визгливый. Последовал дружный рев и звон посуды.
– Нажрутся, как всегда… – Алиса поежилась. – Слушай, Туманов, а ты пьешь?
Он пожал плечами.
– Да как-то так… Бессистемно.
– За что гудим?! – ревел Русаков.
Протяжно, на мотив «Во саду ли в огороде», блондинка затянула:
– Чтобы