Повесть трудной поры девичьего счастья. Автобиографическая повесть. Рассказы. Стихи
Лечили на дому. Боли сменила полная глухота. Как только не лечили. Однажды знахарка посоветовала капать в уши молоко кормящей матери. Им и лечили дальше. Много детей рожали. Было у кого попросить.
В школе стали писать мне задания. Учёба превратилась в переписку с учителем. Весь четвёртый класс.
Первого мая, утром, Иван пристально так смотрит на меня. А я ничего не пойму, нервничаю. В голове шумит. Ваня, выждал, посомневался ещё с полчаса, подходит и говорит:
– Женька, да ты никак слышишь?!
И я поняла!
– Да! – отвечаю.
– А ты видишь, что у нас?
– Нет.
– На стенку то посмотри!
А там! Там репродуктор музыку и песни первомайские наигрывает. Громко. А я то думала, шум в голове. Вскоре выздоровела. Успела подготовиться и сдала экзамены. А прочили мне второй год учиться в том же классе.
Весной 1952 года, как обычно, мама, Иван и Нина с мужем ушли в навигацию, а мы остались доучиваться. Как то утром просыпаемся, а в мазанке по колено воды. Наводнение! И две крысы по комнате плавают! Я страшно перепугалась, и давай орать. Разбудила ором Дину, та тоже в крик. Визжали, пока до нас не добрели мужики из плавсостава, квартировавшего в соседних домах. Ворвались, отловили и выбросили крыс, а нас оставили жить в затопленном доме. Так мы и провели неделю. Обуви то не было. На улицу не выйти. Вот и прыгали с кровати на кровать. К импровизированной кухне на обеденном столе. Наводнение держалось ещё неделю, но нам повезло, т.к. в Лименду пришло судно, на котором служил Павел. Он то нас и забрал к себе на борт.
Только мы освоились, как телеграмма. Мама в тяжелом состоянии в Архангельске! Дина уехала к маме. И баржу Павла повели в Архангельск. А я одна в размокшем доме прожила ещё неделю. Вернулась Дина, рассказала, что мама упала с рубки на палубу. С тяжелейшим сотрясением мозга пролежит в больнице ещё месяца три. Посадила меня на теплоход догонять баржу Павла, дала на пропитание хвост копчёной трески и я, в 11 лет одна три дня плыла в третьем классе на трещёчине, да на воде. Павел встретил меня в Архангельском порту, поселил на баржу, а через неделю приехала его жена, Рая, с месяц как родившейся дочкой Валей. А ещё через месяц малышка заболела и умерла.
До конца навигации прожила с Павлом и Раей. Совсем одичала, отбилась от рук, т.к. баржа почти всё время простояла у причальной стенки в Архангельске, а я, с такими же детьми барж дорезвилась до вшей в волосах, которые осерчавший брат мне и состриг к сентябрю. Выписавшаяся мама, увидев меня, только и вымолвила «без матери и дитя сирота». Так в пятый класс я пошла в косыночке с обритой головой.
Из пришедшей в негодность от наводнения мазанки в Зоне нас переселили на Нижний Караван в двухэтажный коммунальный дом. Коммунальная жизнь, дворовая ватага требовали твердости духа, и мне пришлось проявлять характер, т.к. первое время соседские мальчишки донимали не щадя мой возраст и пол. Дралась, как мои любимые герои из прочитанных книг. Хотела быть такой же