как лава, любовь сама
нас выедает до дна,
до дна?
Цирк
Ты говорила: надо ждать,
беспечно продолжая жить…
Хотелось разом разорвать
тугие путы зла и лжи.
Как на канате в высоте
под дикий рев толпы густой
плясали мы – не те, не те,
душой скользя над пустотой.
Я мчался по кривой стене,
ревел мустангом мотоцикл.
Глотая гарь сквозь горький смех,
я был и жалок и велик.
Как акробат я шел в прыжок,
скакал под голос заводной.
Как тигр усы свои обжег,
летя сквозь обруч огневой.
Отдрессирован и забыт
как куча мусора лежу…
Кому был нужен этот цирк —
я не себе принадлежу.
На вокзале
К чему мне выспренности яд,
ухмылки, хохот?
Любить нетрудно всех подряд
вот одного-то!
Осиротелою лежишь
в моих объятьях.
Ты некуда не улетишь —
на спинке платье.
В глазах чужих не тлен, тоска
и отчужденье.
На строчку нижется строка,
моля крещенья.
Вот потянулась вдаль рука…
За сигареткой.
«У вас по русскому-то как?
Какой отметка?»
Душою весь перекиплю,
бью наудачу.
Что русский? Я тебя люблю…
А русский?
Начат!
Балет
«Балет – это когда тело
рождается из музыки»
Я долго думал, глядя из окна…
Я думал ни о чем.
Случайно муть подняв со дна,
где жизнь била ключом,
я вышел, вывернув ступни…
Балет или кино?
Мое лицо, увы, ничье,
а сам я, как они.
Был шуткою запал, заквас,
но не было смешно —
мне было больно лишь за вас,
что с вами я одно
«Стихи из завязи…»
Стихи из завязи
бывают слов,
но не из зависти.
Из звука исчезающих
шагов,
какой-то напастью.
Они —
тугой тетивы крик,
трясины пытки.
Или на волнах
бледный лик
и на улитках.
Привстало небо
на ногах
нагих деревьев…
И от Ван Гога
на губах
лишь пламя веры.
Локоны
Белые локоны падают, падают,
падают мимо и на меня
Губы холодные больше не радуют,
Ты так красива, уже не моя.
Ночь
«Я забывался и летел
в глаза, которые хотел»
Сиреневый сад из безмолвья
нахлынул пьянящей волной.
И соловей недовольно
защелкал над головой.
Он вывел мелодию лихо,
на трели