вдруг по-человечески
Возьмем да и умрем
И мимо скачут славные
Гнедые русаки —
Легки движенья плавные,
Близки и далеки
2
Под действием неведомых пружин
Мы достигаем славы и размаха.
Однажды постигаем Пастернака,
Чтобы затем расстаться важно с ним
Перед полотнами робеем Пикассо:
Величие, маразм, иноязычье!
А может – это стрелки у часов
Остановились в позе неприличной?
И вдруг понятен станет Сальвадор
Дали – неистово жестокий.
Кипит в крови у каждого задор,
Сомнений дали и горой пороки
И, наконец, в безумной тишине
Среди таких же, немощью спокойных
Отправишься по лону, при луне
В приют сердец уже не своевольных
3
предназначенье…
Предназначенье наше неизвестно.
Ни нам самим, тем более другим.
Живем-тесним чужих, неинтересных.
Глотаем скуки яд сквозь ароматный дым.
Отраву жгучую…
Отраву жгучую льем до краев стаканов,
Пьем, забывая мерзость отчужденья.
Как старики стремимся в тьму вокзалов
И ищем встреч – мгновений исступленья
Они не любят…
Они не любят нас как мы бы их любили.
Им ты не нужен – кров необходим.
Глядится сквозь размазанные «были»
Изглоданной бессонницей «интим».
Вонзаясь в тело…
Вонзаясь в тело острыми клыками
В оргазм, сливаясь разом навсегда
Сплетаются узлами-волосами
Паучьей хваткой липкие тела
К чему писать…
К чему писать нелепые картины
К чему слагать отпетые стихи
По свету бродят люди-половины,
Но их сердца безмолвны и глухи
Но их сердца…
Метаморфозы
лежала желтком в белке
зима с поволокой глаза
словно кто-то на велике
проверял тормоза
алой змейкой томатный сок
расплескал на снегу
белый как порошок
как невеста в пургу
в натюрморте жила душа
старомодного доброго пса
уходили созвездья туша
поезда глаза
уходя возникали прочь
козырьком картуза
как у мамаши скочь
как у папаши пузо
лежала желтком в белке
зима с поволокой глаза
карамелькой на языке
солнцем за…
Гамлет Второй
«Издалека,
из ниоткуда,
мы вглядимся друг в друга,
таясь…»
«И так вся жизнь: миг бытия
и годы медленного тленья…»
Сгореть?
Истлеть?
Пугающий вопрос,
нам всем поставленный,
в упор,
с размаха.
Пытаемся
Шекспира