на полковой гауптвахте восторженным сослуживцам.
На гарнизонной же гауптвахте нравы были совсем другие. Там солдаты сидели в маленьких, почти неотапливаемых даже зимой отсеках, больше похожих на тюремные камеры. За подъёмом в шесть утра следовал восьмикилометровый кросс. Почти сразу после завтрака проводилась двухчасовая строевая подготовка, где злые сержанты спуску никому не давали, а если арестанты пытались в их понимании филонить, не поднимая ногу на нужную высоту, то сразу получали увесистый удар в грудь, в живот или по почкам.
После более чем скромного обеда начиналась работа по благоустройству и уборке территории гауптвахты. Вне зависимости от того, кто ты – «черпак», «старик» или «дембель», можно было попасть на уборку зубной щёткой отхожих мест или на подметание малярной кистью плаца.
Местные сержанты при этом сидели на соседней лавке и, покуривая, с улыбкой наблюдали, как полтора десятка солдат, на коленях, с усердием машут по асфальту малярным инструментом, держа во второй руке совковую лопату. Периодически по команде сержантов подметальщики подбегали к ним по очереди, показывая, сколько мусора и грязи успели собрать в лопату. Задача считалась выполненной, когда арестант предъявлял полный шанцевый инструмент.
После короткого отдыха возобновлялась строевая подготовка, и шеренги штрафников, чеканя шаг, проходили по сияющему чистотой плацу с весёлой походной песней. Ужин для арестантов предусмотрен не был. А для того, чтобы лучше спалось, перед сном полагался ещё один небольшой пятикилометровый вечерний кросс.
Если арестант выражал хоть малейшее недовольство, его строго наказывали. Например, могли жестко скрутить и макнуть головой в выгребную яму туалета. Или посадить в карцер, залив крошечный по площади пол водой с обильно разведённой в ней хлоркой.
После таких дисциплинарных процедур приехавший обратно в часть солдат что-либо рассказывать сослуживцам никакого желания не испытывал. Пару месяцев боец был как шёлковый, и офицеры не могли нарадоваться на его старательность и исполнительность.
Офицеры части, естественно, знали о нравах гарнизонной гауптвахты. И определяли туда солдат только в исключительных случаях, когда другого выхода не видели. Жалели не столько спирта, сколько провинившихся.
Первые полтора месяца службы Трофимова прошли относительно беззаботно. В это время Игнат в наряды ещё не ходил. Обычно этот срок даётся всем молодым офицерам, не только двухгодичникам, для адаптации к новому месту и знакомства с техникой. Так что в восемнадцать тридцать Игнат садился вместе с другими закончившими ежедневную службу офицерами в «Коломбину» и ехал домой в ДОСы, расположенные на окраине небольшого посёлка, в шести километрах от КПП воинской части. ДОСы представляли собой два трёхподъездных кирпичных пятиэтажных дома с маленькими балконами, обшитыми декоративными панелями ядовито-синего цвета. Три двухкомнатные