обструкции:
– Ты чего меня позоришь, Зен?! – едва ли не на всю улицу стенал Зуур. – Я этого парня, считай, от верной гибели спас, когда на его заведение был совершен дерзкий налет. А ты со своими фантиками: «Дайте чек, я оплачу! Немедленно дайте чек!» Обидел хорошего человека, и у меня кошки на душе скребут.
– Не по-людски как-то получается, Зуур, – попытался возразить молодой человек. – Вроде мы как бы сами типа тех налетчиков.
– Брось, вьюнош, здесь тебе не какая-нибудь столица, где человек человеку – волк. В Синегорье за добро принято платить добром, а роль денег в отношениях между гражданами не такая уж и определяющая. Будь ты самым распоследним нищим пьяницей, зайди в любой кабак с черного хода и попроси милостыню, тебя обязательно накормят вчерашними щами, остывшей ушицей и гречневой кашей, плеснут рюмашку для восстановления здоровья. Короче, с голодухи и бодуна помереть не позволят. Но и ты будь человеком: не протягивай лапы к чужому добру, не обижай слабого, убогого и беззащитного. А уж коли ты оказал кому-нибудь неоценимую услугу: добро там или жизнь спас – будет он тебе по гроб благодарен и наследникам велит чтить тебя аки отца родного. Поэтому, Зенон, не лезь со своим убогим уставом в чужой монастырь и следуй примеру более опытных товарищей.
– Ага, а потом окажешься в сфере интересов службы собственной безопасности, – не скрывая издевки в голосе, заметил юноша.
– Эко тебя в вашем училище застращали! – откровенно ухмыльнулся огр. – А до сведения не довели, что и в отделе собственной безопасности сидят такие же, как мы с тобой, обыкновенные обыватели: и кушать любят сладко, и поспать мягко, и с девками покувыркаться втайне от законных супружниц… А на что, спрашивается? На скромную зарплату полицейского особенно не развернешься. Вот и крутятся, кто как может. Одному платят, чтобы закрыл глаза на вопиющее нарушение правил дорожного движения, другому отстегивают, чтобы сыночка из-под следствия освободил, третьему – чтобы не заметил недостачу от налоговых сборов… и так далее. В результате: все здоровы, все смеются и радуются жизни, ну, чисто дети. А все проистекает от взаимного уважения и готовности воздать сторицей за самую малую услугу. И ежели кто-нибудь пытается поднять руку на царящую здесь гармонию, позор тому и всеобщее осуждение. И будь он хоть сам генерал-губернатор, возмущенное общество его отринет, дела его богомерзкие будут преданы всеобщему порицанию, а имя его исчезнет из памяти людской.
Зенон и раньше замечал за приятелем склонность время от времени переходить на назидательно-пафосный тон. При этом шаман всегда был абсолютно уверен в собственной правоте. Поэтому молодой человек благоразумно не стал вступать в словесную перепалку. А чтобы хоть как-то разрядить ситуацию, сдерживая улыбку, спросил:
– Зуур, в свободное время ты часом не подрабатываешь в ближайшем храме Единого в качестве проповедника. Поговаривают, там неплохо платят, да еще прихожане щедро отсыпают особо убедительным