такой отборной брани, что в палисаднике вянут все цветы. Наверняка маленькая хромоножка подвержена греху лжи и воровства. И недели не пройдет, как она обчистит дом своей благодетельницы и пустится в бега. Вот умора будет поглядеть на занудную госпожу Мартен, что так кичится своей порядочностью.
К слову сказать, Элиза и без приемыша вызывала разные толки и раздражение у соседей. Ее страсть к чистоте и порядку, по мнению деревенских жителей, граничила с настоящим безумием. Разве дело кидаться стирать фартук, посадив на него пару пятен? А часами плоить13 оборку чепчика – зачем, если он все равно сомнется? За глаза ребятишки прозвали ее «Мамаша Жестянка», так топорщились крахмальные нижние юбки госпожи Мартен. Соседи посмеивались, что приемышу грозит незавидная участь – вечно торчать в чане с водой, где усердная Элиза будет намывать ее песком и золой. Смотреть тошно, как она скоблит пол кухни по два раза на день. Хорошо ей изображать чистюлю, когда во всем доме только она, да приемыш. Попробуй прибрать дочиста, если дом полон народу, и куча ребятишек таскается туда – сюда. А вообще, надо бы госпоже Мартен перейти к гугенотам, говорят, проклятые отступники считают грязь страшным грехом.
Но как бы не мечталось соседям, Берта мигом поладила со своей приемной матерью. Кто провел годы в жалкой зловонной трущобе, умеет ценить и чистую постель, и доброе отношение. Только поначалу девочке пришлось вытерпеть неприятности, когда тетя битый час отмывала ее от грязи, да как следует расчесывала волосы. Берта визжала, бранилась, брыкалась ногами и руками, но заглянув в круглое зеркало в темной деревянной раме, застыла в восхищении. Неужели это она, Хромуша? Оказывается, щечки у нее такого нежного цвета, как у ангелов на картинках, выставленных в богатой лавке. А волосы! Темно – каштанового цвета, блестящие и густые, аккуратно заплетены в две широкие, толщиной в руку, косы. Ах, какой чудесный чепчик, отделанный узенькой ленточкой; славное платье, точь – в—точь по ее росту, перешитое из старого, но еще крепкого платья Элизы. И длинный фартук, и полосатые чулки, купленные у старухи – вязальщицы, словом, Берта вообразила себя настоящей принцессой, которую наконец – то расколдовала добрая фея. Госпожа Мартен рассмеялась, ее худощавое лицо порозовело от удовольствия.
– Видишь, дитя мое, ты совсем не похожа на оборванку, что скитается по улицам, выклянчивая подаяние. Такой славной девочке вовсе не пристало браниться грязными словечками, которые услышишь разве что от пропащих пьянчужек.
– А если меня станут дразнить или обижать, тетя? Ведь нужно же постоять за себя.
– Берта, послушай, у сироты всегда найдется защита Святых, но злым и гадким людям вовек не дождаться от них помощи. Ты должна всего лишь очистить душу от зла и всякой скверны.
В голове у Берты все же закралось сомнение, пожалуй, на оплеуху все же следует ответить обидчику хорошим пинком под зад. Жизнь в галереях Каторжника убедила ее, что этот