ее у себя на руках, и поднималась из кресла – плавно и сильно, как большая пушистая кошка, и направлялась к двери с Любочкой на руках, целеустремленно, осторожно и не оглядываясь, как большая пушистая кошка, уносящая своего котенка в гнездо. Или в нору. В общем, к себе домой, в тепло, покой и безопасность. И все время что-то мурлыкала на ходу, все время мурлыкала, чтобы ее котенок даже сквозь сон слышал, что она здесь, рядом, согревает и сторожит, так что можно еще поспать… Мурлыканье смолкло, Бэтээр спохватился, вскочил и открыл перед ней дверь, а когда она выходила, не удержался и сказал:
– У вас очень красивая ночная рубашка.
– У вас тоже, – вежливо ответила она и вышла, опять потихоньку замурлыкав в коридоре и укачивая Любочку на руках.
Бэтээр постоял в дверях, посмотрел немножко ей вслед – она не оглянулась. Но он мог бы поспорить на свою часть их с Васькой нового представительского джипа, что щеки ее сейчас полыхают как маков цвет.
Вот такое интересное оказалось первое утро его новой жизни, в которой в одночасье появилось очень много новых людей, очень много новых забот, очень много новых вещей, привычек, слов, песен, криков и смеха. И невероятное количество банок с вареньем. Очень много всего нового появилось в их с Пулькой огромной квартире, и квартира сразу оказалась не такой уж огромной. Это стало заметно в первый же день его новой жизни. Первый день был тоже очень интересным.
Он все-таки уснул, когда эта наливная яблочная кошка унесла от него Любочку, и проспал почти до семи часов, а когда проснулся – по привычке заторопился, прикидывая в уме, что бы такое приготовить побыстрее, но чтобы съедобное. Чтобы и время на ерунду не тратить – и чтобы Пулька потом над его кулинарными способностями не смеялась. Тетя Варя всегда готовила сама, потому что мужчин должны кормить женщины. А его учила готовить, потому что детей должны кормить старшие. Тетя Варя старалась научить его всему необходимому до того, как ее не будет. Потому что если ничего не умеешь, то с ребенком очень трудно. Он многому научился, но разве от этого с Пулькой было легко? Одно то, что она постоянно издевалась над его кашами и макаронами по-флотски… И время от времени вспоминала теть Варины беляши и гуся с капустой… Бессовестный ребенок. Помнила бы чего, она ж тогда совсем маленькая была. А вот наварит-ка он сейчас овсянки, чтобы знала, морда ленивая, как дрыхнуть до полудня, да еще и ждать, чтобы ей в клюв беляш сунули…
Заранее раздражаясь от необходимости выполнять собственное дурацкое решение – овсянку он и сам не любил – и на ходу натягивая футболку, из которой наливная яблочная кошка вынула Любочку перед тем, как унести, Бэтээр заторопился в кухню.
И тут его ждал первый удар. В кухне плавали, плескались, струились и резвились запахи. Много запахов, не овсянка какая-нибудь. И булькали, шкворчали, хрустели и шипели звуки. Много звуков, и все негромкие, уютные, вкусные, как-то очень соответствующие этим запахам, вплетающиеся в них и дополняющие их, и все вместе это вызывало ощущение праздника. Более того – посреди этой праздничной симфонии жили