побегут частные поезда по России?
– Так вот бежит уже! Мчится!
– У генерала Деникина тоже бронепоезд ходил, назывался «Единая Россия». Ездил взад-вперед в степи по узкоколейке и ничего сделать не мог. Походил бронепоезд, и остановился.
– Наш-то поезд не остановишь!
– Во благо государства чего только не остановишь, – заметил Татарников. Он сидел на верхней полке, поджав под себя ноги, закутавшись в одеяло, и мрачно изрекал свои пророчества.
Посмотрел я снизу вверх на его длинный нос – Сергей Ильич напоминал ворона на дубу. И пророчества его были такие же мрачные.
– Есть вещи в России невозможные, – каркал Татарников. – Вот например философия. Нет в России никаких философов – только религиозные кликуши. И демократия невозможна. И частных железных дорог никогда не будет!
– Будут частные дороги!
– Не будет никаких частных дорог.
– А вот и будут!
– Никогда!
Послушал я перебранку историков и понял, почему Сергей Ильич не пользуется пылким расположением коллег, почему живет анахоретом. Не любили Татарникова за его упорный пессимизм. А когда у человека штаны сопрут, пессимизм его только усиливается, это естественно.
– В России возможна демократия! – крикнул доцент Волобуев взволнованно. – Возможна! Дайте мне только листочки из органайзера найти! Я вам с цифрами в руках докажу!
– Чушь все это. И устрицы в Москве-реке тоже не водятся, – сказал со своего сука Татарников.
– Народ, – сказал Волобуев, – хочет свободы!
– Народ только и мечтает, как от свободы избавиться, – сказал Татарников и добавил, обращаясь ко мне: – Позовите-ка, голубчик, проводника.
Сева, двухметровый проводник, явился на зов, сообщил, что скоро прибываем.
– Приятно слышать, – сказал Татарников, – только вы уж, голубчик, до прихода поезда мне штаны верните, а то неудобно на люди выйти. Нет, вы уж не отнекивайтесь, голубчик, несите сюда штаны. И вообще, скажу я вам, воровать грешно. Вот тут со мной журналист едет, он про вас такое напишет! Много вам за кражи-то заплатили?
Тут я изобразил лицом свирепость: дескать, такое напишу! Про себя же подумал, что ни одна газета моего материала не возьмет.
– Так я ж не воровал! Просто взял и в другое место переложил. Вот, извольте убедиться, очки ваши тут, – и проводник Сева достал из-под подушки Волобуева очки профессора Киселева. – А штаны ваши, уважаемый, в сумке у вашего соседа.
Я раскрыл саквояж – и точно: брюки Татарникова были здесь, под моей рубашкой.
– Просто все, как огурец, – говорил Татарников, надевая штаны. Никогда я не видел такой радости у него на лице, видимо, и впрямь человеку без штанов плохо. – Проводнику заплатили за дискредитацию частной компании. Вот наш милый Сева и пакостит помаленьку. Лифчик припрячет, очки стащит. Сева вообще-то не вор, он, скорее, красный комиссар – то есть не красный, разумеется, но безусловно комиссар. Миссия у него значительная.
– Не