ушла?
– Не знаю, куда-то туда.
– Ладно, посиди тут минутку, я сейчас вернусь.
Хеннингс двинулся по коридору, взывая: “Аделина! Аделина, где ты?” Потом увидел миссис Чериот: она забилась куда-то в угол.
– Не волнуйся, Аделина, мальчик ничего не видел.
– Он все видел! – взвыла она.
– Нет-нет, уверяю тебя.
– Правда? – спросила она дрожащим голосом.
– Точно. Все хорошо, тебе не о чем беспокоиться. И потом, он не из тех, кто будет поднимать шум. Не бери в голову, я с ним поговорю.
Но, вернувшись в редакцию, Хеннингс обнаружил, что Гиллеля нет. Снова они встретились через час: Гиллель позвонил в дверь его дома.
– Добрый день, господин директор.
– Гиллель? Что ты тут делаешь?
– Вы, кажется, потеряли одну вещь, я ее вам принес. – И Гиллель достал из сумки женские трусы.
Хеннингс вытаращил глаза и замахал руками:
– Убери сейчас же эту гадость! Не понимаю, о чем ты говоришь!
– Я думаю, это вещь миссис Чериот. Вы сняли с нее трусы, когда били, а она забыла их надеть. Странно, вот если бы я забыл надеть трусы, я бы чувствовал, как мне дует на пипиську. Но женщины, наверно, не чувствуют, что дует, у них ведь пиписька внутри.
– Замолчи и убирайся отсюда! – прошипел Хеннингс.
Из гостиной донесся голос жены мистера Хеннингса, она спрашивала, кто звонил.
– Ничего-ничего, дорогая, – елейным тоном откликнулся тот. – Тут просто у одного ученика затруднения.
– Надо, наверно, спросить у вашей жены, не ее ли это трусы? – предложил Гиллель.
Хеннингс сделал неловкую попытку вырвать трусы, у него не получилось, и он крикнул жене:
– Дорогая, я чуть-чуть пройдусь!
На улицу он вышел в шлепанцах и потащил Гиллеля за собой:
– Ты с ума сошел, ты зачем сюда явился?
– А вон там я видел киоск с мороженым, – сказал Гиллель.
– Я не собираюсь покупать тебе мороженое. Ужинать пора. И вообще, ты зачем явился?
– Интересно, а миссис Чериот любит прикладывать лед к красным ягодицам? – не унимался Гиллель.
– Ладно, пойдем купим тебе мороженое.
Они прохаживались по улице, держа в руках по рожку.
– Зачем вы отшлепали бедную миссис Чериот? – спросил Гиллель.
– Это была игра.
– Нам в школе рассказывали о жестоком обращении. Это было жестокое обращение? Надо позвонить, они оставили свой телефон.
– Нет, мой мальчик. Это была такая вещь, которой мы хотели оба.
– Поиграть в порку?
– Да. Это такая особенная порка. От нее не больно. От нее хорошо.
– Да? А вот моего приятеля Льюиса отец выпорол, и он говорит, что это очень даже больно.
– Это разные вещи. Когда взрослые устраивают друг другу порку, они сначала договариваются, чтобы оба были согласны.
– А-а, – сказал Гиллель. – То есть вы что, спросили у миссис Чериот: “Скажите-ка, миссис Чериот, вас не затруднит, если я спущу с вас штанишки и выпорю”, а она ответила: “Нисколько”?
– Вроде того.
– По-моему,