короля, чтобы закрывать глаза на баловство законной супруги. Рудольф подумал о том, что более преданного человека ему не отыскать во всем королевстве.
Решение пришло мгновенно:
– Вы хотите послужить мне, маркиз?
– Разве я не доказал своей службой, что моя судьба и жизнь всецело принадлежит вашему величеству?
В словах вассала послышался легкий упрек. Что ж, не стоит придавать сказанному значение, в конце концов, маркиз Перек имеет на это право.
– Пройдемте со мной в кабинет, – предложил король, уводя маркиза по коридору.
Стража, стоявшая у дверей, отступила, почтительно пропуская короля и его вассала.
Кабинет Рудольфа отличался аскетизмом. Суровую обстановку смягчал разве что широкий ковер, лежавший в самом центре помещения. Напротив двери, на трех высоких ступенях, стоял огромный дубовый трон. Когда-то с него великий Фридрих Барбаросса управлял своей империей. У самого окна висел его портрет в полный рост, написанный придворным художником. Темные бордовые портьеры, прихваченные с обеих сторон ламбрекенами, мешали проникать солнечному свету в глубину комнаты, и лицо Фридриха Барбароссы, остававшееся в тени, теперь выглядело разгневанным. Он как будто был высечен из одного куска металла. Хитрый, умный, державший в плену самого римского папу, король сумел приблизиться в своей империи к абсолютной власти, и вот уже полвека являлся своеобразным ориентиром для подавляющего числа потомков.
Король Рудольф Габсбургский, подставив под взгляд маркиза прямую спину, уверенно поднялся по высоким ступеням к трону. Привычно сел, подправив рукой верхнее платье, а сильные пухлые ладони мягко успокоились на высоких подлокотниках. Пальцы хищно вцепились в самый край.
Столь сильные руки внушают уважение, вряд ли они упустят дарованную власть.
Фигура короля оказалась на границе света и тени, только лицо, заметно усталое, было подсвечено лучами восходящего солнца. Маркиз Перек невольно перевел взгляд на портрет Фридриха Второго, отмечая невероятное сходство короля с его предком, полное впечатление того, что славный Барбаросса шагнул в королевский кабинет: высокий слегка выпуклый лоб придавал его лицу благородство; рот плотно сжат (такие губы могут быть только у человека, наделенного немалой душевной силой), а крупные глаза, взиравшие на собеседника прямо, невольно парализовывали чужую волю.
И вместе с тем во внешности императора присутствовала какая-то тайна. Надо полагать, что в королевстве нашлось бы немало женщин, желающих сорвать с его лица покрывало загадочности.
На какое-то время король Рудольф, вдруг превратившись в статую, молча сверлил вассала пронзительным взглядом. Маркиз, чуток опустив голову, наблюдал за пальцами короля. Вдруг пришедшие в движение, они то разжимали подлокотники, то вдруг вновь стискивали их с еще большей силой.
Может, затянувшееся молчание – очередная проверка перед серьезным делом? Маркиз, стараясь не встретиться с королем взглядом, приподнял голову.
– Маркиз, – наконец произнес