p>– Мне страшно… – прошептала она.
– Вы не привыкли к качке. Ваши нервы напряжены…
– Меня ужасно тошнит… Внутри все переворачивается…
– Шторм закончится, и вы поправитесь. Постарайтесь уснуть, – сказал он, уходя.
Она закрывала глаза и видела себя мертвой… Она лежала на полу, бледная и красивая, черты лица разгладились, обрели полную завершенность, волосы рассыпались…
Жалость к себе пронзила ее сердце. По каюте с шумом перекатывались незакрепленные вещи – мельхиоровый стаканчик, карандаши, планшет, полупустая бутылка из-под минералки.
На прогулочной палубе, откуда она еле спустилась, было безлюдно. Она думала, что свежий воздух, ветер приведут ее в чувство. Увы! Море и небо были свинцовыми, повсюду, куда ни бросишь взгляд, вздымались угрюмые волны. Судно бросало из стороны в сторону. Пассажиры, плохо переносившие качку, уединились в своих каютах. Она последовала их примеру…
«Кто-то знает, что застанет тебя здесь одну… – нашептывал ей в уши странный голос. – Что ему никто не помешает…»
Она потянулась к груди, нащупала камень… Щелчок дверной ручки заставил ее вздрогнуть. Крик ужаса застрял в горле, сведенном судорогой… Она попыталась встать, но очередной толчок бросил ее на койку. Резкий приступ дурноты скрутил желудок. Успеть кинуться в тесный санузел, добраться до крохотного умывальника или унитаза!..
Что-то черное, огромное навалилось на нее, дернуло, швырнуло назад, к столику. Что-то ослепительно вспыхнуло, и свет в ее глазах померк…
Судно качало. Кто-то, крепко держась за поручни, пробирался по коридору. В дверь каюты постучали… Тот, кто находился рядом с мертвой женщиной, метнулся прочь и поспешно закрылся в туалете. Он не сделал самого главного, из-за чего решился на убийство… Залюбовался ее красотой, промедлил!
Она все так же лежала на полу, неподвижная, безучастная. Ее блузка была расстегнута, под ней виднелся кружевной бюстгальтер. Витая серебряная цепочка сбилась на сторону, голубой камень в прочной оправе, казалось, пытался спрятаться под мышку бездыханной хозяйки…
Матвей Карелин ехал на встречу со своей бывшей любовницей в ночной клуб «Жозефина». Лариса позвонила ему в офис утром, после ежедневной пятиминутки. Он отвык от ее голоса и не сразу узнал.
– Кто это?
– Ну, ты даешь, Карелин! – возмутилась она. – Быстро же мужчины забывают своих возлюбленных! Видно, твоя новая пассия основательно вскружила тебе голову. Слышала, вы вместе проводите спиритические сеансы? – захихикала она.
– Ты не изменилась, – вздохнул он. – Как твой муж? По-прежнему прикладывается к бутылке?
– Теперь реже. У него проблемы с печенью. И мы по-прежнему спим в отдельных комнатах.
В ее словах прозвучал недвусмысленный намек, которого Матвей предпочел не заметить. Они «обменялись любезностями» и заговорили спокойнее. Лариса, как обычно, жаловалась на скуку, на приступы мигрени:
– Ужасно не люблю московские зимы! Этот снег, мороз… эти ночные метели сводят меня с ума. Каждый день приходится пить таблетки, а ведь это вредно.
Паркуясь на клубной стоянке, Матвей пытался представить себе Ларису – красивую, пылкую, полную огня и постоянно неудовлетворенную женщину. Ее супруг, Калмыков, весьма успешно занимался бизнесом, но это не распространялось на все остальное – жизнь в браке не удалась. Калмыковы оставались вместе, не желая затевать развод, – но каждый из них жил собственными интересами. Ларису устраивало приличное содержание, которое обеспечивал Калмыков, а его – представительная жена, статус хорошего семьянина, привычный порядок в доме. То, что у Ларисы были любовники, он, вероятно, знал, но закрывал на это глаза. Они не ограничивали свободу друг друга.
Когда Матвей вошел в полукруглый зал клубного ресторана, Лариса уже сидела за столиком – в открытом платье красного цвета, в изысканных украшениях от Веллендорф. Она грациозно помахала ему рукой.
В эту пору ресторан почти пустовал – публика обычно начинала подтягиваться после полуночи. Интерьер зала слепил глаза – дизайнер явно переборщил с позолотой, зеркалами и хрусталем. Впрочем, именно таков мог быть авторский замысел: контраст ночной темноты снаружи и непомерного, избыточного блеска внутри.
Матвей ничуть не покривил душой, когда рассыпался в комплиментах: Лариса и правда выглядела роскошно. Ее густые волнистые волосы, причесанные на прямой пробор и убранные назад, оттеняли точеные черты лица и позволяли рассмотреть витые серьги тончайшей работы. От нее шел знакомый запах китайской магнолии. Духов Лариса не жалела, несмотря на их баснословную цену. Судя по ее виду, дела у Калмыкова шли отлично.
– Я уже заказала еду, – улыбнулась она и одарила Матвея плотоядным взглядом тигрицы. – Все, что ты любишь. Спиртное тоже.
– Я за рулем.
– Мы по капельке! За встречу.
Без сомнений, она рассчитывала снова очаровать его, соблазнить своей внешностью и неуемной жаждой наслаждений.
Официант