И юбки такие, в клеточку и в складочку, тоже уже давно никто не носит. Мама, наверное, носила, в те еще времена, когда в школе училась.
«И вообще», – неопределенно подумал Арсений Волк.
В этом «вообще» чувствовалась странная неловкость. За неловкость он на себя снова разозлился. Открыл глаза и увидел на полу кучу разбросанных на полу солдатиков, и повалившийся замок, и несчастную Белоснежку, которую не уберег… Надо бы собрать все это, привести в первозданный вид, чтобы проснулся Заяц, и захлопал в ладоши, чтобы пришел в полный восторг от такого подарка к своему седьмому по счету дню рождения…
День рождения ведь сегодня у сына! Вот, теперь окончательно он проснулся, и вспомнил про этот день рождения, и про Замок, который сооружал почти до утра, тревожно озираясь на дверь детской спальни и прислушиваясь с опаской, не проснулся ли там Федор, не вознамерился ли выйти из своей комнаты и застать отца за приготовлением сюрприза. И это только первый сюрприз, а еще сколько предстоит этих сюрпризов! И воздушные шары в комнате, и большой плакат с Винни-Пухом, и поход в парк, и вечернее застолье в кругу верных товарищей-первоклассников, и торт со свечками, и непременно – любимый салат «Оливье», и обожаемые котлеты из куриного мяса, и не какие-нибудь там полуфабрикаты, нет, боже упаси, наелся Заяц уже этих полуфабрикатов! Все настоящее, вкусное, из свежих продуктов, только что приготовленное… И не беда, что нет у Зайца мамы, которая могла бы колдовать у плиты – на этот случай он пригласил настоящего, профессионального повара…
Повара?!
– У-у-у, – завыл по-волчьи Арсений Волк, оправдывая принадлежность к своей волчьей фамилии. Хлопнул себя по лбу громко и больно, снова, в третий раз уже за это короткое утро, выругался нецензурно, и помчался, почти без надежды, догонять девицу со змееподобной косой через плечо.
Двери лифта захлопнулись у него перед носом, и он даже успел увидеть, как мелькнула в узком и темном проеме черная коса-змеюка.
– Постойте, пожалуйста! – проорал он лифту, но лифт, конечно же, не остановился, несмотря на уважительное к нему обращение. Арсений помчался вниз, сломя голову, перескакивая через три ступеньки, мысленно благодаря судьбу за то, что она предоставила ему шанс догнать девицу-повара, и проклиная себя за собственную несообразительность. Между третьим и вторым этажом ему повстречалась тетя Римма, занятая утренней уборкой подъезда – маленькая и сухонькая, законсервированная в давно минувших своих пятидесяти годах, всегда улыбающаяся грустной улыбкой.
– Здрсть, тёть Рим! – отрапортовал Арсений, на ходу перепрыгивая через алюминиевое ведро и устало прислонившийся к нему веник.
– Здравствуйте, Сенечка, – проговорила вслед тетя Римма, явно чему-то удивившаяся.
Ну подумаешь, скачет по лестнице лохматый мужик в не застегнутых мятых шортах – чему удивляться-то? Может, это у него такая утренняя пробежка? Не всем же нарезать круги на стадионе, иногда полезно и по лестнице побегать… Было бы у него время, он бы объяснил