провожающих. Страх и надежда были в натянутых улыбках отъезжавших. Медленно и неотвратимо накрывала леденящая ужасом волна неизбежности.
– Мы и наши героические солдаты должны верить в победу и показать мужество в бою! – воодушевленно наставлял военком.
– Мы должны дать достойный отпор Гитлеру и его прихвостням. Мы постоим за весь советский народ.
Недружные, точно растерянные, аплодисменты послужили сигналом старому дирижеру, и военный оркестр грянул «Прощание славянки». Бодрая мелодия заполонила все пространство, вытеснив причитания матерей.
– Сынок, будь осторожен! – просипел дед Володя и посмотрел на единственное детище влажными серыми глазами.
– Не волнуйся, отец! Вот увидишь, скоро вернусь в орденах и медалях, – бодро, но неуверенно успокаивал сын, отводя глаза.
И сердце стало биться еще сильнее, когда воображение нарисовало Ивану картины торжественного возвращения домой.
Он представил, как маленькая дочка, указывая на папу, будет говорить:
– А у моего папы самая большая медаль! Смотрите, вон сколько их у него! Блестящие, совсем новенькие! Смотрите!
Но реальность была другой, и в ней дочь, заливаясь слезами, умоляла отца не уезжать:
– Я тебя люблю, папка. Ну не уезжай. Я буду вести себя хорошо, клянусь! – всхлипывая и глотая окончания слов, голосила Нина, обнимая отца изо всех сил, как будто это могло и в самом деле удержать его.
– Я лук посадил во дворе. Как раз к твоему возвращению вырастет, – снова просипел дед, не зная, что еще сказать.
Ком сдавил горло старика, навалившись тяжестью неминуемых слез.
– Только бы лук уродился, – добавил он и быстрым движением смахнул предательскую слезу.
Рядом с заполненным вагоном в исступлении голосила красивая женщина. Высоко задрав голову, она говорила со своим мужем, по пояс высунувшимся из открытого окна.
– Да как же я теперь без тебя-то? А дети? А сарай кто ставить будет? – отчаянно умоляла Елена, до последнего надеясь, что муж не уедет. – Сашка, ну не дури! Спускайся!
– Глупенькая, что ж ты так волнуешься? Я обязательно вернусь, – грустно улыбаясь, повторял Александр.
Елена ласково прижималась щекой к руке мужа. Вдохнув родной запах, она закрыла глаза и уже не выпускала любимого из своих объятий. Так она и застыла, наслаждаясь моментом, самым дорогим в ее жизни. Потеряв счет времени и не замечая окружающих, Елена словно растворилась в пространстве, заполненном обещаниями, прощальными поцелуями, призрачными надеждами и слепой верой. В ее душе поселился страх перед одиночеством и неизвестностью. Александр старался насладиться ароматом жены и увезти с собой эту память. Ее атласные волосы, туго подвязанные голубой лентой, пахли парным молоком и сиренью.
– Слышь, сынок. Не выставляйся там. Пожалей мать с отцом. Не для генералов тебя растили, – тем временем учил Степан сына. – И еще, если ты не будешь в немцев стрелять, то они тоже не выстрелят в тебя. Немцы – очень культурный народ. Я в газете читал, – стараясь не встречаться