Ни одного. Здесь все дома сияют свежей краской и все непохожи. Здесь бухта напоминает синий глаз со зрачком, в котором отразилась Кафа, старая генуэзская крепость. Здесь можно до сих пор купить участок земли с домиком на самом склоне бухты за смешную цену и, потягивая местное винцо, различать вдали и внизу дальний одинокий сухогруз. Здесь дуют юго-восточные ветры, непрерывно что-то цветет и плавно переходит в плодоношение. Да что говорить! Здесь на бугре растет ничейный миндаль, а на рынке он же продается по 10 долларов за килограмм. Здесь инжир, персики, грецкий орех так же обычны, как наша ива.
И все это великолепие построено бывшим бандитом за два года. Не называя фамилий, скажу, что в одной из крымских тюрем отбывал свой срок человек, на которого в Феодосии смотрели, как на последний шанс выбраться из тупика.
Дальше было, как в кино: жители поручились за своего будущего мэра, будущий мэр дал клятву вывести город в ряд международных курортов. Работа закипела после досрочного освобождения. И кипит безостановочно.
Феодосийский пляж летом наполнен беснующимися русскими. Вечерами по городу, значительно превосходящему по удобствам пресловутую Юрмалу, фланируют толпы, напоминающие толпы в пресловутой Ницце. Вареники с картошкой в кафе «Ассоль» превосходны, водка местная, пиво киевское. Несколько раз в день муэдзин поет с балкона реставрированной мечети. Кипят рестораны, бары и казино. Улочки бегут вверх, змеятся, утыкаются в кручи. Там, на кручах, амфитеатром расположены местные дачи. Тысячи полторы. Выше – сосны. Дальше – Старый Крым, Карадаг, Коктебель.
Вид сверху неописуем, надо читать Гомера.
Ночная жизнь Феодосии наполнена томлением, ожиданием и отсутствием воплей. Здесь даже в темных переулках местные юноши собираются не для разбоя, а для обсуждения новой хронологии Фоменко и систем выживания. В ночных заведениях, работающих до зари, также нет драк. Музыка звучит негромко. В углу сидит пьяный старый боцман. Его мирно пасет улыбающаяся старая верная жена, готовая оттаранить старика по Галерейной на место вечной стоянки.
Город помазан культурой значительно гуще, чем все ему подобные. Здесь культ Айвазовского, здесь он погребён и всё свое отдал в городскую казну. Единственное, в чем он промахнулся – это пляж. Айвазовский сделал городу железную дорогу, а хотел соорудить еще и порт. Велел завезти щебенку. А щебенка покрыла замечательный феодосийский песочек. Жаль.
Еще два местных человека широко известны – романтик Грин и Максимилиан Волошин.
В гражданскую войну здесь бывал и доводил Волошина до бешенства тем, что зачитывал его книги, величайший из мировых поэтов Осип Мандельштам.
Переходя к девушкам, составляющим всегда основную славу городов и рабочих поселков, скажу честно: наблюдал их действие со стороны.
Мой московский знакомый, напористый и галантный (редкое качество) бизнесмен был ими опутан, упакован и ошеломлен. Когда мы брали билет на вокзале, он пригласил одну из них, работавшую в окошке администратора вокзала своими синими глазами