Иероглифика Петергофа. Алхимические аллюзии в символике Петергофского садово-паркового ансамбля
другой, кому по душе беспокойство, занимается преобразованием».[89]
Похоже, что и само Великое Посольство, о целях которого во всей их полноте не существует ни одного документа,[90] было предпринято им, в том числе, подобно Декарту,[91] в поисках «истинных братьев», ибо «настоящие розенкрейцеры, в соответствии с традицией, проявляют себя не каким-то таинственным посвящением, но углубленным и систематическим изучением мира природы».[92] Кроме внешней, посольской миссии, «секретная <> заключалась в том (чтобы украсть науку у Западной Европы), чтобы все лучше вызнать, все полезное перенять или переманить себе. Лучше я не могу выразить тех наставлений, какие Петр дает в своих инструкциях. Это была настоящая воровская экспедиция (рекогносцировка) за западной наукой»,[93] – писал В. О. Ключевский. Или, выражаясь современным языком, «шла осмысленная подготовка фундаментального переворота технократического характера, основой которого должна была стать смена господствующего в стране технического режима».[94] Действительно, в силу своей личной истории, Петр «оторвался от понятий, лучше сказать, от привычек и преданий кремлевского дворца, которые составляли политическое миросозерцание старорусского царя, его государственную науку, а новых на их место не являлось, взять их было негде и выработать не из чего».[95] Более того, на преобразования необходимы были и силы, и необычайные способности, о которых так откровенно и незатейливо повествовали «истинные братья» розенкрейцеры: «и не благом ли то сочтется, чтобы нам не страдать и не терпеть более от голода, нищеты, недугов и старости?
Не драгоценно ли было бы всякий час жить так, словно ты прежде жил от начала века и имеешь в будущем жить до конца оного?
Не прекрасно ли пребывать в таковом месте, чтобы народы, жительствующие в Индии по ту сторону реки Ганга, не могли бы скрыть от тебя ни единой тайны, ни населяющие Перу – держать в секрете свои советы?
Не драгоценно ли – читать в единой книге, и притом постигать, и помнить, все то, что изо всех иных книг, прежде и ныне бывших, а также имеющих выйти, когда-либо было или будет извлечено и усвоено?
Сколь усладительно будет, если запоешь так, что не скалы увлекать будешь, но перлы и драгоценные камни, не зверей приманивать, но духов, и не Плутона растрогивать, но земных владык».[96]
Ключевский пишет о происхождении реформы в том духе, что вопреки мнению, что Петр I родился с мыслью о реформе, скорей всего «у него рано пробудилось какое-то предчувствие, что, когда он вырастет и начнет царствовать на самом деле, ему, прежде всего понадобится армия и флот, но на что именно понадобятся, он, кажется не спешил отдать себе ясный отчет в этом».[97] Эти разговоры о «преобразовании невзначай, как будто нехотя, поневоле»,[98] возможны только в том случае, если нам не на что опереться в своих исследованиях. Петр намеревался