называется, сильным работником.
В колонии Позняк сначала зашел к начальнику колонии, суетливому и чрезвычайно услужливому мужичку. Поговорил с ним. Принял записавшихся на прием осужденных. Потом в сопровождении начальника колонии и его заместителей отправился в столовую, спальные помещения, мастерские. Все было как обычно.
В крайнем бараке прокурор увидел старушку, этакий божий одуванчик, которая сидела на кровати и чему-то улыбалась. В другое время Позняк бы наверняка прошел мимо, а тут, несмотря на то что спешил, чего-то остановился.
– За что сидишь, мать?
Старушка быстро, как кошка лапой, обмахнула сморщенное лицо, промокнула концами белого в крапинку платка слезившиеся глаза, аккуратно поправила платок, прикрыв зеленоватые провалы на висках, и, улыбнувшись, ответила:
– Так за карманку, гражданин начальник. Вытащила в автобусе кошелек, а в нем три рубля. Ну, меня сюда и определили на три года.
– И много осталось?
– Еще полгода – до весны буду тут.
– Понятно. Ну, недолго уже. Освободишься, не воруй больше, – наставительно сказал Владимир Данилович. Уже когда вышли из барака, начальник колонии со смешком покрутил головой. Позняк подчеркнуто недоуменно покосился на него.
– Вы, товарищ прокурор, наверное, подумали, что Бредихина, старушка эта самая, прямо такой божий одуванчик. А она на самом деле – рецидивистка. Да-да, самая настоящая… Это у нее четвертая ходка. Если все срока посчитать, лет десять наберется. Работает везде – в автобусах, магазинах, на вокзале промышляет…
– Кто бы мог подумать, – покачал головой Позняк. Он уже спешил в город и был погружен в свои привычные в последнее время мысли.
Прошел почти год. Владимир Данилович по-прежнему сидел в своем кабинете и рассеянно листал милицейскую сводку. У него было чемоданное настроение – завтра начинался отпуск. И они с женой уезжали в Коктебель, в пансионат «Голубой залив». В ожидании конца рабочего дня Позняк с нетерпением поглядывал на часы, но те будто замерли. В этом сезоне ему, как никогда прежде, хотелось побыстрее уехать отсюда, добраться до моря. Окунуться в его прохладный аквамарин и забыться. И к тому были основания…
Прошедший год для него был очень непростым. На давно ожидаемое повышение он так и не пошел. Какой-то доброжелатель пронюхал о будущем назначении и стал строчить анонимки. Начались бесконечные проверки, и все затормозилось. Его вопрос завис. Вначале это сильно подействовало на Позняка. Он переживал, нервничал, а потом вдруг смирился, махнул рукой – нет так нет. И нужно отдать должное Владимиру Даниловичу, руки он не опустил. Продолжал действовать строго и решительно: злодеям в страх, как он любил шутить, а добрым людям в покровительство.
Вдруг в сводке его внимание привлекла фамилия, показавшаяся ему знакомой. Бредихина Лидия Ивановна… Профессиональная память, которой он, кстати, очень гордился, тут же подсказала – старушка, божий одуванчик из колонии, которую начальник назвал рецидивисткой.