кому в наряды, стали. Неожиданно услышал Леша вдруг фамилию свою.
– Я! – крикнул машинально.
– Вы в наряд идете, – разъяснил ему начальник штаба эскадрильи капитан Капустин, – заступаете помдежпокаром – помдежурного по караулам, – пошутил, а лейтенанту словно в темя молния попала точно.
Гром не так перепугал бы с неба. Двухгодичнику вдруг плохо стало. Эйфорию как рукой смахнуло, растворилась миражом в пустыне.
Первым долгом побежал Алеша отзвониться поскорей невесте. В штаб к дежурному вбежал и в трубку Балалайкина спросил квартиру.
– Да?
– Назначен я в наряд, Елена!
– Ничего. Я ж говорила, Леша, это армия, возможно все в ней… Но ко мне наряда после сразу. Вместе с папой дожидаться будем.
– До свидания, целую, Лена, – грустно трубку лейтенант повесил.
Было так заведено, что если назначался офицер в наряд, то до обеда только службу правил, ну и в полдень уходил на отдых, подготовиться к наряду чтобы. А в 16 предстояло прИбыть при оружии, уже по форме на развод и приступить к дежурству.
До 16-ти мгновенно время пролетело. Лейтенант Емелин в часть явился в хромочах блестящих, с портупеею, с ремнем широким, с кобурою совершенно новой, вот полученной на складе только.
В оружейной получил Алеша пистолет, и в кобуру засунул, тужась в новую его, тугую. И петельку застегнул как надо: не игрушечка ПМ, наверно, потерять охоты нет особой.
И развод затем, прошедший четко, без задоринки, сучка, отменно, по уставу, на зубок который, кстати, знал какой как раз Емелин. И наряда потянулось время монотонно так, предельно тяжко.
Тот наряд, в какой попал Емелин, был на редкость уникально глупым. В пресловутом комендантском взводе было воинов всего четыре, но на службе их никто не видел. Все припаханы начальством были. Потому-то, по солдат нехватке офицеры их тянули бремя. Так помдеж по караулам, то бишь, офицер, обязан был «рулетку», бестолковую вращать усердно, что по статусу солдату только подходило и никак не больше .
Поясню. Комендатура части находилась в городке военном, непосредственно на въезде самом. Этот въезд перекрывал шлагбаум, управлялся что бойцом, который из окна за ним смотрел и видел: пропускать кого, кого – не надо. Пропустить – боец лебедку крутит на подъем, то проезжайте значит. А проехал, закрывает следом, то есть эту же лебедку крутит, только в сторону уже другую. Вот она вам и «рулетка» эта, многоруганная матом сочным.
Не ушел и лейтенант Емелин от «рулетки». И в сердцах ругаясь, рукояткою трещал во гневе, то и дело поднимая дышло и смотря перед собой в окошко.
Вон проехал замполит мордатый. Вон начпрод. А вон совсем какой-то незнакомый офицер, но в форме. В форме можно запускать военных. А без формы убедиться надо: кто, зачем и почему в ДОС хочет. Не шпион ли ненароком вздумал осчастливить, не алкаш гражданский или просто гражданин ненужный – в том «рулетчик» разобраться должен обязательно, иначе может схлопотать от коменданта дыню, а куда – без лишних слов понятно.
Час, другой сидит помдеж, и крутит ненавистную