тридцатипятитысячными полицейскими силами Дольфуса. В результате полторы тысячи человек были убиты и пять тысяч ранены. Все те месяцы, когда Филби и Литци переживали страстное любовное увлечение, вокруг них бушевал террор. По приговору трибунала людей расстреливали каждый день. В феврале 1934 года волнения приобрели массовый характер. Ким Филби, будучи британским подданным, не мог непосредственно вмешиваться в эту борьбу, но сумел проявить подлинное мужество и показал свою преданность, защищая рабочее дело. Поощряемый Литци, он вступил в группу, помогавшую преследуемым коммунистам бежать из Австрии: собирал одежду для беженцев, отыскивал конспиративные квартиры, налаживал переправы через границу.
В феврале 1934 года Филби женился на Литци, и она получила британское подданство. Тем самым он спас ее от неминуемого ареста, ведь Литци была широко известна как коммунистка, много времени отдававшая делу своей партии. Несмотря на чрезвычайно тяжелое положение, в котором оказалась молодая семья, Ким был очень внимательным и заботливым мужем. Подпольная деятельность Литци поставила ее на грань нервного срыва. Ким, понимая это, настаивал, чтобы они по ее возвращении домой каждый день выходили на прогулки по городу или пригородам. Это подкрепляло и успокаивало Литци.
Итак, еще один штрих характера Кима стал мне ясен: на протяжении всей жизни он всегда оставался добр и нежен по отношению к женщинам, хотя часто и изменял им.
Мне кажется, что кровавая расправа над социалистами и профсоюзными деятелями, учиненная правительством, свидетелем которой Ким был в Вене, стала поворотным пунктом для Филби и решающим фактором в его приобщении к коммунистам. В Австрии он понял, что коммунизм представляет собой реальную угрозу капитализму. События в Вене оставили в его сознании неизгладимый след. Более того, его встречи и работа с коммунистами в Вене привели к прямому отрицанию идей отца, который стал откровенным фашистом и горячим поклонником Гитлера.
Годы спустя Ким часто говорил мне, что советская секретная служба проявляла к нему большой интерес, когда он находился в Вене. Едва ли это так, хотя у него, должно быть, имелись свои причины для подобных предположений. Со своей стороны я с определенной уверенностью могу сказать, что на него повлияли и убедили его стать советским агентом не его друзья, а Литци, сыгравшая, как я уже писал, в этом деле решающую роль. Его завербовал не Теодор Мали, агент НКВД, да и никто другой. Его привела к такому решению, не в открытую, конечно, собственная жена. Делала она это не по поручению НКВД (Литци никогда не была его агентом), но по заданию Коминтерна – международной коммунистической организации, образованной Советским Союзом, которую называли также Третьим интернационалом и в программу которой входила подготовка мировой революции. Литци была агентом Коминтерна. Она сообщила своему руководству, что познакомилась с одним очень интересным человеком, который может оказаться весьма полезным для дела.
Люди из НКВД встречали однажды Филби