подметил у меня еще и способности к всевозможным поделкам. Я с детства любил что-то строить своими руками. И он посоветовал мне поступить в Высшее Ленинградское военно-морское училище, готовившее гражданских инженеров-строителей.
Отец предупредил меня, что попасть в это престижное заведение будет очень трудно: желающих много, а вакансий мало.
– Но раз ты считаешь себя умнее других, – сказал он, – тебе и представится возможность доказать это. Твоя мать уверена, что ты поступишь, хотя она, скорее всего, и ошибается. У нас в Советском Союзе все матери уверены, что их дети самые умные.
Конкурс был огромным. На каждое место претендовало сорок абитуриентов. И это после того, как многих просто не допустили к экзаменам из-за недостаточного балла, полученного ими по окончании средней школы.
Школьный аттестат позволял мне приступить к экзаменам. Правда, друзья пытались отговорить меня: ты, мол, из провинции, а училище отдает предпочтение москвичам и ленинградцам. Шансы же на поступление у липецкого школьника ничтожны, всегда найдут способ «завалить» тебя.
Мне рекомендовали военные училища, куда легче было поступить, но меня вовсе не радовала перспектива стать капитаном корабля.
Начал сдавать экзамены. И – сдал. Единственной загвоздкой оказалась работа по математике. Я получил за нее всего лишь оценку «удовлетворительно». Среди курсантов оказалось много ребят, гораздо лучше меня подготовленных по точным наукам. Это были главным образом ленинградцы из еврейских семей. Моя оценка оказалась самой низкой. И все же меня приняли в училище! Я был в восторге.
Я никогда не стремился к военной карьере, но вскоре обнаружил, что училище довольно-таки сильно военизировано. Нас сразу же остригли наголо и установили железную дисциплину. Бывший тогда министром обороны маршал Тимошенко вводил такие порядки не только в военных, но и в полувоенных училищах нашего типа.
За мельчайшую провинность нас сажали в карцер. Заключенным в малюсенькую камеру разрешалось прилечь только от 12 ночи до 6 утра. В остальное время койка поднималась к стене и прикреплялась цепью. Духота была неописуемая.
Я побывал в карцере только раз, но и этого было вполне достаточно. Дело в том, что мне поручили следить за порядком на кухне. Кормили нас более чем скромно, и иные курсанты опустошали свою тарелку за одну-две секунды. Ну что такое четыре ложки каши для восемнадцатилетнего молодца? Как-то раз ребята устроили целый бунт, орали, требуя добавки, когда некоторые еще не получили и первой законной порции. Пытаясь успокоить расходившихся курсантов, я совершенно забыл отправить обед начальнику училища. Расправа оказалась быстрой и жестокой: явился дежурный офицер с конвойными и отправил меня под арест.
Закончил я первый курс в июне 1941 года довольно удачно. Но как только окончились экзамены, началась война: нацисты напали на нашу страну.
Многих наших курсантов, будущих инженеров, направили на строительство оборонительных сооружений