их сладкий аромат. Мечта Иттана осыпать Агнию цветами сбылась, но совсем не так, как он предполагал – да и опередил его какой-то иной поклонник. Волосы ее были убраны в замысловатую прическу, и среди рыжих прядей сверкали изумруды. Платье черное, с высоким горлом и без разреза у бедра, скромное и безвкусное – при жизни Агния ни за что бы не надела подобное.
С ней прощались коротко, без особых эмоций. Подходили, касались лба, бормотали под нос пару пожеланий и убирались. Хуже всего, что Иттан должен был поступить точно так же. Он ступил к Агнии, неотличимой от прежней – взмах ресниц, и она оживет! – тронул кончиками пальцев ледяной лоб. Второй рукой нащупал в кармане фамильное кольцо. Иттан собирался незаметно надеть его на палец Агнии, чтобы его частичка навсегда осталась с ней, но не сумел. За ним сморкалась в платок какая-то женщина и заглядывала за плечо, мол, когда же наступит ее очередь.
– Надеюсь, твой новый театр по-настоящему роскошен, – сказал Иттан и, запечатлев Агнию последним взглядом, отошел к стене.
Он проводит ее тело в последний путь, и когда прах развеют над рекой – напьется с горя.
– Сжигания не будет! – вдруг оповестила молоденькая актрисулька, подружка Агнии. – Агнуша завещала быть похороненной в могиле.
Она не то хрюкнула, не то всхлипнула и трагично разревелась, неестественно и вызывающе. Да, со смертью Агнии столица лишилась не только прекрасной женщины, но и великой актрисы. Агния рвала жилы, не щадила себя, дневала и ночевала на сцене, заучивая роль, – и была лучшей из лучших. Неповторимой. Благодаря ей маленький театр из бедного квартала переехал в центр Янга. Сам король посещал пьесы, в которых главную роль – а за иные она не бралась – играла Агния.
Но она мертва, и вскоре гибкое тело обовьют черви.
Иттан ушел. Не выслушал заунывных речей от ее многочисленных поклонников. Не высказал ей, как нехорошо обманывать мужчину, с которым делишь постель. Мигрень… Никакой мигренью она не болела, а мучилась неизлечимой болячкой, что давно засела в мозгу. Агния, без сомнений, знала о ней, но ничего не говорила. Никому, даже Иттану. Почему она не доверяла ему?
С другой стороны, чем, если не доверием назвать то, что последние часы они провели вместе?
Кольцо он положит на ее могилу как-нибудь позже, когда страсти вокруг гибели Агнии улягутся.
Как назло, распогодилось. В день похорон Агнии просто не могло светить солнце, но, между тем, на безоблачном небе ворочался золотистый блин.
У здания, где когда-то снимал помещение театр Агнии, было удивительно пусто. Пара дешевых букетов валялось у заколоченных дверей – вот и вся дань памяти. Иттан долго стоял, вглядывался в слепые провалы окон. И перед глазами вспыхивали картинки полузабытого прошлого.
…На то представление его позвал знакомый, и Иттан от безделья согласился.
Он сидит на жестком стуле в зале столь маленьком, что нечем дышать. Гостей собралось много, они шушукаются и позевывают, листают программку, наскоро нарисованную художником, а потому неряшливую.
Занавес поднимается, даря