потребовал, чтоб от нас убрали психа.
И действительно, «Собачье сердце» еще куда ни шло, но до носа гениталиями, и чтоб бабу потом в госпитале разгибали – это уж слишком.
Убрали.
А я вздохнул с облегчением.
Корабль уже в доке.
Подводная лодка в этом месте похожа на обсыхающего кита.
На него уже набросились лилипуты-рабочие, ставят леса.
Мы сюда максимум на неделю, доковый осмотр.
Вываливаем на стапель палубу. Влажно, лужи.
У нас построение, на котором старпом говорит, говорит.
Все, что он говорит – чушь собачья, все мимо ушей. Весна. Дышится. В воздухе запахи, звуки. Хорошо. Хочется добавить слово «блядь», но не будем, и так хорошо.
Рядом боцман. Строй распустили, и боцман теперь стоит, задрав голову, и смотрит на нос лодки. Смотрит он с удовольствием, как если б это был его личный, невиданный урожай, то есть его плоды.
– Да! – говорит боцман. – И суриком, да.
Вот так. Человек только что сам себе поставил задачу, испытал от этого немыслимое удовольствие, и теперь пойдет эту задачу исполнять.
И я пойду.
Мы сюда максимум на неделю.
– У Хабибулина дядя умер.
– Так все ж умрем.
– Андрей Антоныч.
– Саня, никак не пойму, и что ты мне предлагаешь? Зарыдать?
– Отпускать его надо на похороны.
– С какой это радости?!!
– Он у него единственный родственник и воспитывал его с детства.
– А меня с детства воспитывал лес мещерский и когда его вырубали, я плакал. Ну?!! И что теперь?
– Андрей Антоныч.
– А на верхушке кто две недели стоять будет?!! Я?!! (Головка от хуя.)
– Нет.
– А кто?!! КТО, Я ТЕБЯ СПРАЩИВАЮ?!! Развели тут крематорий. Похоронное бюро, а не корабль. Дяди мрут как мухи. Застынем сейчас все под музыку странную. Повязками черными только подмышку обвяжем. Сделаем только себе лица до земли. Что ты на меня уставился? Старпом – изверг, не дает закопать дядю? Блядь, это не страна, это кладбище какое-то! Все хоронят всех! Плачут все! Хоть бы кто работал! Хоть бы кто один раз какой-нибудь гвоздь поганый куда-нибудь вбил! Они хоронят, а я их должен охранять! Это немыслимо! Я – на верхушке с автоматом! Вы меня уморить хотите! Точно! Я вам официально заявляю, что мне чихать на всех умерших и живущих! На всех сосущих грудь и какающих в горшок! На всех плодящихся и разбирающих слова по буквам! На всех изучающих приставки и суффиксы! На всех сдающих анализы на желтуху и сифилис! На всех бодрствующих и страждущих! На всех нищих духом и больных глаукомой! А?!! Что?!! А?!!..
В общем, отпустили мы Хабибулина.
А на верхушке все по очереди стояли.
Мы угодили в завод. Сейчас нам кингстоны поменяют, а то не держат ни хрена. Шляемся по территории. Ходим, ходим. Тут вроде теплее, чем в наших местах, что ли. Вроде да, теплее.
Есть буфет, можно пирожок съесть.
Пирожок хороший, с повидлом. Я уже съел. Вкусно.
Леша Дорохов на пирсе сидит, греется и мечтает.
– Я