тебя зовут?
– Ёжин с Бажин.
– С Бажин? Это что? Так звали твоего папу?
Ёж довольно захрюкал.
– Это, можно сказать, родовое прозвище.
– «С Бажин» – значит «с болот», – зашептала Кся. – А Ёжин – наверное, ёж. Ёжик с болот.
– Я и сам уже догадался, – пробормотал Зверёк и спросил:
– А где эти болота? Сейчас здесь только снег. А под снегом земля, такая восхитительная, с жучками, росой по утрам, в которой так приятно мочить лапки, с цветами кашки, пахнущими мёдом и… и…
Всё-таки Зверёк очень соскучился по лету.
– Я только что оттуда, – перебил его Ёж. – Ничего такого там нет.
– Знаю, что нет, – грустно сказал Зверёк. – Но всего полгода назад так и было.
Ёж уселся на задницу, отчего начал медленно погружаться обратно в снег. Немного подумав и расправив лапками кисточки на бакенбардах, сказал:
– Мне это знакомо. История прямо как с моими болотами. Может, ты хочешь вступить в общество тоскующих по родным местам? В нём состоял я, да ещё один бумажный самолёт, который летел-летел, и наконец прилетел. Он сказал, что без полёта его жизнь не имеет смысла и, в принципе, я с ним согласен. Но самолёт прошлым летом запустил с сосны этот несносный бельчонок, новенький в нашем лесу, так что теперь я одинок. Впрочем, мне не привыкать. Без моих болот я одинок даже самым шумным весенним днём.
Зверёк спросил:
– Куда же они делись?
– Это долгая история, – сказал Ёжин с Бажин. – И здесь слишком неуютно, чтобы её рассказывать. В округе открыты какие-нибудь заведения?
– Заведения? – переспросил Зверёк.
– Едальни. Помню, летом работала бобровая харчевня, где подавали пончики со смородиновым вареньем и салат из свежих берёзовых почек. Ещё можно было сыграть в кости с завсегдатаями-бобрами.
– У сэра Призрака всем желающим наливают молока. Ещё у Шкрябла на маяке иногда можно попасть на яблочный штрудель. А в остальное время – просто погреться на солнышке. Мы как раз оттуда.
Ёж тряхнул бакенбардами.
– Да уж, не густо. Но если вам и в самом деле интересно, что случилось с моими болотами – коротко говоря, они просто пересохли. Это было ещё до моего рождения, но я всё равно по ним тоскую.
– Очень-очень вам сочувствуем, – пискнула Кся, но Ёжин, кажется, её не услышал. Сопя и разгребая носом снег, он отправился восвояси.
– Ему здесь понравится, – без всякой убеждённости сказала она и поплотнее закуталась в шарфик. – Нужно только распробовать. Зима – как кусочек сахара. Сначала чересчур сладко и жжётся на языке, а потом даже приятно.
Друзья отправились своей дорогой, глазея по сторонам. Всё в мире встало с ног на голову, все направления вдруг утратили смысл, а обычных обыкновенностей, кажется, не осталось вовсе. Если представить мир огромными песочными часами, то вполне возможно, что ранним утром грохотала последняя упавшая из верхней их части в нижнюю песчинка. Теперь эти часы