с коллегой – контрразведчиком, который служит при дивизии под оком строгим целой кучи командиров разных. Спирт технический, противный тянут из стаканов, заедая салом, тонко резанным да хлеба коркой. Захмелев, дивизионный громко, неприлично вдруг икнул и матом заругался непристойно, скверно. А потом, взглянув ехидно, нагло да с ухмылкою, сказал: «Сашуля! Вот гляжу я на тебя и вижу – не на пользу Чу тебе нисколько. От начальников вдали ты глушишь, многократно превышая норму, и к добру не приведёт такое. Погляди: одутловатость морды разгулялась; посмотри: мешочки под глазами некрасиво виснут, у меня подобных нету, кстати. Я красавец! КрасавЕц, а ты, брат, пропадаешь. Эх, давай-ка, что ли, к нам в дивизию, к начальству ближе! В рамках пусть тебя, заразу, держит!».
Столь нелестные слова Сашуля снёс спокойно, так как был согласен с ними полностью, но признаваться в том нисколько не хотел и начал чушь плести наперекор сплошную: «От того моё лицо такое и мешки на нём большие эти, что работаю. Не сплю ночами. Бдю шпионов да вражин, а также в подопечных мне военных душах непотребную ищу крамолу. Задыхаюсь. Носом землю рою. И пашу, хоть далеко начальство. А у вас я, между прочим, слышал, геморрой врачи нашли недавно. От чего он взяться мог? Тут даже деревянному предмету ясно, малотрезвому пилоту то есть: от бессмысленной штанов протирки!».
И от отповеди той правдивой поперхнулся, рассердившись, Дзюба, спирт в гортань его попал, и кашлем неестественным чекист зашёлся, а прокашлявшись, вскочил со стула и набросился на Сашу в гневе. Зарычал, свирепый мишка будто, да душить давай, хватать зубами… Только что это такое: оба вдруг, сцепившись, полетели в бездну… Тот полёт совсем не долго длился, а закончился в красивом море, тёплом, сказочном, к тому ж вдобавок из зелёного вина сухого. Помириться б в самый раз, поплавать да винца б притом попить на пару, но снести никак не может Дзюба оскорбления: вцепился в горло ошалело и в пучину тянет… Отбивается, как может, Саша, но каналья – пистолет, ну надо ж, неожиданно подлянку сделал: из штанов на глубину метнулся. Как тут можно не проснуться было?
Встал, вздохнул он и к загадке снова неизведанной своей:
– Вот видишь, – с укоризной обратился, – сны мне непотребные какие снятся. То в вине тону, а то теряю, как растяпа, пистолет казённый. Безобразие… А прав был Дзюба! Да и как ещё. Твоим капризам потакая, вдалеке от шефов вид теряю я. Гляди: мешочки на лице, одутловатость также, выдающая привычку злую, – всё то, душенька, твоя работа. Что молчишь? Неужто стыдно стало?
А загадочка ему:
– Сашуля! Стыдно, правда, но совсем немного, и прошу простить за то покорно, не имею меры, что и нормы. Но в виду имей, что нам без змия всё зелёного того ж не выжить. Пропадём мы без него, Сашуля.
– Что за польза от змейка такая, не томи уже, скажи на милость? Разве быть она от пьянства может?
– Вроде нет, но глянуть в корень если, можно запросто увидеть пользу. Алкоголь когда в крови, микробам неуютно в нём – сдыхают злыдни, и болеем от того пореже, дезинфекция – не польза разве? И потом, не забывай: начальство лишь тому