пустынно и тихо. Пациентов и так почти не было, а это ещё был субботний день. На первом этаже трое охранников, во всём здании – лишь несколько врачей в кабинетах, разбросанных по этажам. Была ещё женщина на регистратуре, которая и подсказала Евсееву, где искать врача, который вчера обследовал Метлина (на вопрос: где находится сам Костя? она не ответила, посоветовав всё узнать у врача).
Евсеев без проблем нашёл нужный кабинет на третьем этаже, постучался и вошёл, желая поскорее узнать у доктора, где находится его друг.
Доктор был мужчиной среднего роста, лет за сорок пять. Волосы его начали седеть слишком рано, и виски уже были серебристо-серыми. На расспросы о состоянии Метлина, врач слегка опустил голову и произнёс глухим голосом: «Простите,… мои соболезнования,… ваш друг… умер».
Эти слова словно были выжжены в сознании невольного убийцы. Но таковым Евсеев считал себя лишь первые полминуты, пока собирался с мыслями. Нет! Это было слишком ужасно, чтобы быть правдой! От одной лишь мысли о своей вине в этом хотелось умереть. Но… скопившаяся жажда одним мигом исправить всё, что уже нельзя исправить, захлестнула его.
– Как умер? Как мог умереть, если, когда его увозили, один врачей скорой сказал мне, что его состояние не критично? – едва сдерживаясь, начал Евсеев.
– Из-за множественных ударов по голове у Константина образовался тромб, который оторвался сегодня ночью, примерно в три часа. Ваш друг погиб от обширного кровоизлияния в мозг.
– И вы с таким спокойствием мне об этом говорите? – буквально прошипел Коля. – Да и как такое могло произойти, что вы, специалист, не смогли вовремя понять, что с ним? Что вы на это скажете?!
– Для начала попрошу вас успокоится. Мы с нашим оборудованием не смогли диагностировать тромб… к сожалению. По-хорошему, надо было везти Константина в районную больницу… но времени не было. Да и при обследовании ничего, даже хоть немного настораживающего, не обнаружилось.
Евсеев уже не мог сдерживать эмоции. Он почти уверил себя, что это именно врачи обследовавшие его друга, виновны в его гибели… и, ясное дело, самым виноватым он счёл доктора, сидевшего в тот момент в кресле перед ним.
– Не обнаружилось?! Да ведь это вы по сути… да даже и не по сути… это вы, именно вы его убили! Мерзавец! Ты мне за всё ответишь, «Айболит» ты конченый! Я… я иду в полицию!
Лицо доктора покраснело.
– Так! Мне это надоело, – решительно начал врач, – вы взяли на себя слишком много! Я сказал «ничего настораживающего»? Теперь я чувствую, что ошибался! Эти удары по голове не могут не вызывать подозрения! К тому же, именно вас видели тащащего Метлина (уже без сознания) из этого питейного заведения. Так что скорее мне стоит обратиться в полицию, если этого уже не сделали раньше!
Лицо Евсеева посерело.
– Сдохни, гад! – закричал он и, схватив настольную лампу, попытался с размаху врезать ею доктору по лицу.
Однако тот оказался ловчее