попробовать! Я ведь не лошадь. А нет ли… чего-нибудь… хотя бы мармелада, или горячего шоколада?
Последние её слова были обращены уже к управляющему.
– Не держим-с, Надежда Аркадьевна, не держим-с, – отозвался Селивёрстов. – Покойный хозяин, как вам известно, являлся сторонником простой пищи – хлеб да квас поутру, иногда молоко и творог. Ягоды любил-с, но и то, ежели только свои, из сада.
Дама сокрушенно вздохнула и принялась за варёное яичко, разбивая его серебряной ложечкой.
Шумилов поздоровался, пожелал присутствовавшим приятного аппетита, и присел к столу.
У всех были озабоченные лица, видно, каждый был поглощён думами о скором визите полицейского пристава и возможных результатах предстоявшей процедуры описи бумаг покойного скопца. Мрачное настроение присутствовавших не способствовало общению, поэтому завтрак прошёл практически в полном молчании.
Шумилов, в отличие от актрисы, не побрезговал гречневой кашей. Покончив с едой, он отправился бродить по дому. В гостиной, через которую Алексей Иванович давеча попал в дом, он увидел Базарова. Поздоровавшись, поинтересовался, почему тот не вышел к завтраку.
– По сути я же лакей, прислуга, – ответил Владимир Викторович. – Никогда с господами за стол не садился. Вот Яков Данилович всегда с хозяином столовался, кроме последнего времени.
– А что случилось в последнее время? – поинтересовался Шумилов.
– Хозяин на него серчал, говорил, каналья, прохвост. Рассчитать его собирался.
– За что же это он так нелюбезен стал?
– Не могу знать. Вышел, видать, из доверия.
Они прошли на веранду, откуда увидели целую кавалькаду подъезжавших к дому экипажей. В первом Шумилов без труда узнал нотариуса Утина Лавра Ильича, того самого, у которого хранилось уже вскрытое завещание. Согласно этому завещанию Утин был назначен душеприказчиком, так что его появление в доме Соковникова представлялось вполне обоснованным.
В других экипажах восседали личности куда более колоритные. Базаров негромко назвал их Шумилову:
– Во втором экипаже иеромонах Санкт-Петербургского подворья Валаамского монастыря Никодим, он много лет знал Николая Назаровича. Покойник много жертвовал Валаамской обители, там его, почитай, все знали. А вот следом едет актриса, Смирнитская Тамара Платоновна, ей Николай Назарович тоже много помогал. Видать, ждёт, что и после смерти ей что-то отвалится.
Актриса оказалась видной дамой лет тридцати пяти, высокого роста, с прекрасной женственной фигурой, затянутой в корсет, пышной прической, в широкополой шляпе с развевавшимся на ветру чёрным крепом. Её траурный туалет несомненно был тщательно обдуман. Даже в обстановке, не способствовавшей флирту и общению, эта женщина желала производить впечатление: вот что значит артистическая натура!
Постепенно на веранде собралось довольно много народу.