слушал? Кстати, тебя тоже предупреждала: не наливай Юре, не наливай, – не удержалась я от упреков.
– И что с ним случилось? В запой ушел? – пошутил Николай.
– Юра на человека наехал. Слава богу, мужчина жив. Вот, – я приподняла над стойкой увесистый пакет с провизией, – еду ублажать пострадавшего. Как думаешь, простит Юру?
– Виктория Викторовна, надо бы бутылочку прихватить. Не для пострадавшего, а для врачей, – посоветовал подошедший к стойке Артем.
– Зачем? – не поняла я.
– А чтобы написали, что увечья незначительные. Тогда можно будет суда избежать. Мужика-то сильно переехали?
– Не знаю, – пожала я плечами. – Может, и сильно, если в больницу привезли.
– Тогда бутылку не несите. Еще разозлите. Денег дайте. Много.
– Артем, что ты мне предлагаешь?! Кому я деньги должна дать?
– Пострадавшему, чтобы он отказался от претензий к Юре.
– Я никому взяток не давала! И давать не собираюсь, – неожиданно разозлилась я на Артема. Он не только встрял в наш с Николаем разговор, но еще подталкивал меня к взяточничеству. – Если Юра нашкодил, пусть сам с пострадавшим и расплачивается. Или же по закону отвечает за свои поступки.
– Это правильно, – поспешил согласиться со мною Артем.
Но это «одобрение» еще больше вывело меня из себя. Прежде немногословный парень, который у нас работает без году неделя, неожиданно разговорился и вздумал давать мне советы.
– Артем, тебя ждут клиенты. Занимайся своими прямыми обязанностями, – огрызнулась я.
Я была не права. Злилась на Юрку, а раздражение выплеснула на официанта. Понимая, что нельзя обижать человека, который ни в чем перед тобой не провинился, я хотела попросить прощения, но не успела. В проеме двери показался Олег и громко позвал:
– Вика, машина ждет!
Как хорошо, что меня подвезли прямо к воротам больничного сквера, иначе на такой жаре диетический торт превратился бы в несъедобное месиво.
«Как же Пискунова угораздило под Юркину машину попасть?» – гадала я, идя по тенистой аллее и всматриваясь в лица гуляющих по ней пациентов, которых, несмотря на мучительную духоту, здесь было предостаточно. Видимо, в палатах температура была еще выше. Да это и понятно, не всякий стационар обладает достаточным количеством кондиционеров.
Я представляла Пискунова в бинтах, под капельницей и непременно обмотанного проводами, соединенными с прибором, который следит за работой сердца. В действительности он очень легко отделался. И, судя по всему, ему было не так уж и плохо. Он лежал на кровати и читал журнал, причем с интересом, если не сразу меня заметил. Одна рука была в гипсе, второй рукой он перелистывал страницы. Было несколько царапин на лице и шишка на лбу – не такие уж страшные последствия после аварии. Все могло бы быть значительно хуже.
Палата была одноместная – и с этим Аркадию Петровичу повезло. Мне это тоже было на руку: можно поговорить спокойно и без свидетелей.
– Здравствуйте. Как вы себя чувствуете, Аркадий Петрович? –