(«Это становится неприлично», – замечает одна из присутствующих дам). Но характер Вольской, обстоятельства ее судьбы до замужества, особое освещение, которое дал Пушкин сценам из жизни избранного общества – все это, как молния, зажгло творческое воображение Толстого. Много раз на протяжении романа он будет подчеркивать в облике Карениной «сдержанную оживленность, которая играла в ее лице и порхала между блестящими глазами и чуть заметной улыбкой». «Лицо ее, изменчивое как облако», – говорил Пушкин о своей героине.
Есть какая-то неуловимая чудесная логика в том, что богатое и многозначное, но далеко не самое известное среди произведений Пушкина вызвало к жизни одно из наиболее ярких явлений русской литературы, словно и было написано в предвидении художника иных времен. Отрывок «Гости съезжались на дачу…» упал как раз на ту почву, где он мог дать неожиданно обильные всходы, упал именно тогда, когда почва эта оказалась готова к его восприятию.
Впечатление, произведенное на Толстого «незаметным» пушкинским шедевром, конечно, было неотделимо от размышлений писателя о судьбе современного ему национального мира. Явное и скрытое неблагополучие русской жизни, впрочем, и сам постоянно переживая болезни своего времени, Толстой улавливал как мало кто другой. В 1860-е годы, работая над «Войной и миром», он вовсе не бежал от сегодняшнего дня, но хотел противопоставить его угрозам ясные, устойчивые ценности Отечественной войны с Наполеоном (другое дело, что и тут писатель видел все по-своему, как человек переломной эпохи). Задуманный в 1870-е годы роман о России во времена петровских преобразований тоже внутренне увязывался Толстым с теми переменами, которые совершались вокруг. Но уже в «Войне и мире» события национального значения и частная жизнь отдельного человека имели для него равный масштаб. Скажем, на страницах книги о прошлом были вполне сопоставимы катастрофа русской армии под Аустерлицем и «падение» Наташи Ростовой, задумавшей бежать из дома по наущению безнравственного Анатоля Курагина. Точно так же русская победа 1812 года и торжество семейного начала в жизни героев представляли тут нечто одинаково значительное. Образ женщины-эмансипе, неверной жены соединял в себе, по мысли Толстого, все тревожные веяния времени, был не менее «говорящим», чем историческая картина далекой смутной поры.
Разрушение семьи стало во второй половине XIX века частым, слишком частым явлением русской жизни. Этот недуг поразил всю «нервную систему» общества – его образованные сословия. Развод начал восприниматься в избранной среде как дело привычное. Одним из тех, кто создал новую семью с разведенной женой, был троюродный брат Толстого, прекрасный поэт и драматург, человек света, Алексей Константинович Толстой (до этого он и Софья Андреевна Миллер много лет жили вне брака). На поверхностный взгляд в его жизни все устроилось благополучно. Тем не менее нередко сокровенные человеческие отношения оборачивались настоящими катастрофами.
В